Это была «радуга любви», но она не собирается ему об этом рассказывать.
– Мое белье и ночные рубашки. Джастин отбросил в сторону короткую комбинацию в желтых маках и такое же кимоно и вытянул длинный халат, верх которого был сделан из кружев цвета персика, а низ – из розового шифона. Совершенно прозрачного. Он перевел взгляд с Хейли на халат и положил его на место.
Пока Джастин разглядывал белье, Хейли вспомнила, что никакого другого у нее здесь не было. Она доверила матери и сестрам собирать вещи, не подозревая, чем это может обернуться. Дома остались и махровый халат, и ее любимая ночная рубашка с Микки-Маусом.
У нее есть только белый пеньюар. Если как следует его запахнуть, будет не так уж и плохо.
– «С наилучшими пожеланиями от Росса», прочел Джастин, достав одну из бутылок шампанского.
– Росс? Интересно, что у него на уме? А вдруг он сойдет с парохода в Виксберге?
– Я проверю. Если он сойдет – хотя я сомневаюсь, ведь он затеял игру в покер, – я подожду, пока он не сядет вместе со всеми в автобус, а потом возьму такси и поеду следом до самого отеля.
– Вы меня успокоили, – призналась Хейли и скинула туфли.
– Послушайте, вам нужна помощь, чтобы выбраться из вашего платья? – Хейли многозначительно на него посмотрела, но он усмехнулся. – Да ладно вам! Мы это уже проходили.
– Вы только расстегните верхние пуговицы, а остальное предоставьте мне.
Повернувшись к нему спиной, она приподняла волосы на шее и вспомнила, что однажды уже так делала.
– Теперь я понимаю, почему в прошлые времена у дам были горничные, – сказал Джастин, расстегивая пуговицы. – Готово. Заодно помогу вам избавиться от кринолина.
Как только он развязал первую ленту на талии, Хейли почувствовала, что может наконец нормально дышать.
– Спасибо, – сказала она, повернувшись. – Вы не можете себе представить, как приятно чувствовать себя свободной.
– Я сейчас уйду в ванную, чтобы не смущать вас. Постучите, когда будете в приличном виде.
Джастин выхватил из шкафа рубашку и брюки и скрылся за дверью ванной. Хейли с трудом выбралась из корсета и кринолина и надела белый пеньюар.
– Можете войти, – окликнула она Джастина и стала думать, как пристроить в шкафу платье.
– Вы знаете, здесь целая корзинка с пеной для ванн… – начал он и запнулся.
Хейли была в белом пеньюаре – и очертания ее ног были видны сквозь шифон в свете свечей.
– Это вы считаете приличным видом?
– Разве он просвечивает?
– Я… Это ведь… а…
– Это – пеньюар, – спокойно подсказала Хейли. – Вы бы предпочли, чтобы я надела что-нибудь из тех… других? – Она посмотрела на него вопросительно.
Он видел те, другие. Неплохо было бы, если бы она их надела. Особенно то черное, с интересными кружевными вставками. Но он в эту ловушку не попадется.
– В данной ситуации оно выглядит слишком… вызывающим.
– А что это за ситуация? – спросила Хейли, отводя взгляд.
Джастин понял, что все-таки угодил в капкан. Что бы он сейчас ни сказал, все будет не правильным.
– Я думал, что мы с вами посидим и дождемся того момента, когда я один или мы оба сможем сойти с парохода.
– Видите ли, мои чемоданы паковали мама и сестры, и мне больше нечего надеть. – Она провела рукой по кружевной оборке. – Знаете, что вам надо сделать? – продолжала Хейли. – Посмотреть какой-нибудь фильм по телевизору или чего-нибудь съесть. А я должна поплакать, мне просто необходимо выплакаться. – И она направилась в ванную. – Надеюсь, там большой запас бумажных платков.
– Хейли… – Он пошел за ней следом.
– Не беспокойтесь, Джастин. – Ее голос звучал приглушенно: похоже, она уже начала плакать.
– Хейли! – Она обернулась. Так и есть, в глазах блестят слезы. – Не плачьте.
– У-у-у! – Она выхватила из коробки сразу полдюжины платков. Ее лицо исказила гримаса. – После такого дня, как сегодня… нет, после целого года я имею право поплакать, и никто мне в этом не помешает.
Он протянул к ней руки, но она покачала головой и попыталась закрыть дверь в ванную, но Джастин загородил ей дорогу.
– Уйдите!
– Нет.
Она пристально на него посмотрела, икнула и… очутилась в его объятиях.
Хейли сотрясали рыдания. Джастин держал ее, чувствуя себя таким же беспомощным, как в детстве, когда до него доносились рыдания матери. Иногда он поднимался и шел к ней. Обычно он заставал ее в маленькой кухоньке за столом, на котором были разложены какие-то бумаги – теперь-то он понимает, что
