что она на колесах, на машине, в смысле. И что она едет в Задвинье, домой, в Золитуде. Я спросил, не подбросит ли она меня куда-нибудь в район Иманты, она согласилась. Ну, мы сели… в начале десятого… в ее машину и поехали в Пардаугаву. По дороге говорили… Я обратил внимание, что она в плохом настроении… Мне показалось, что она хочет что-то мне рассказать, поделиться, я не знаю… поплакаться, может. Я никуда не спешил…
– Вы говорите, у вас были поверхностные отношения…
– Ну да. Ну, как раз я не вижу ничего странного. Мы были знакомы неблизко, зато давно. И как бы… всегда неплохо друг к другу относились… Но ничего никогда между нами не было… В общем, может возникнуть желание пооткровенничать именно с таким человеком… по-моему…
Черт.
Когда это было? Через полгода? Ну да, кажется, летом. Я встретил Санни в “Саксофоне”. Помню, лабала “Легеза” (ха-ха).
Точнее, это она меня встретила – опознала, протолкалась. Я-то ее ни в жисть бы не опознал. Во- первых, я был порядком бухой (собственно, иначе как пьяным ветром меня в подвал “Саксофона” в те поры занести и не могло – в те поры мы с пацанами полагали себя панками, мрачными маргиналами из спального района, “Сакс” же был кабаком скорее богемным; и никакую “Легезу” мы у себя в “имантской системе” никогда, естественно, не слушали – у нас был музон посуровей). Во-вторых, моя экс-однокашница, скучноватенькая яппи, с “Саксофоном” сопрягалась вроде как еще гораздо меньше меня. В-третьих, она в тот раз была абсолютно на себя недавнюю непохожа.
То есть Санька новая (апгрейдед) в этом подвале смотрелась куда как органично. Она вдруг стала такая богемная девушка. С экстравагантностью в облике и конопляной поволокой во взоре. То есть это я типаж описываю – ни взора Санькиного, ни телег тогдашних я не запомнил: говорю, датый был. О чем-то мы походя, перекрикивая “Легезу”, перетерли там в сторонке, дежурно-ритуально. “Кто это?” – без интереса осведомились пацаны. “Да так, гнил (слово “учился” в “имантской системе” было табуировано) с ней вместе…” И пошли мы, панки и маргиналы, догоняться в другое, менее пАзорное место.
– Вы до этого когда-нибудь у нее дома были?
– Нет. Я до этого даже не знал ее адреса. Знал только, что в Золике где-то она живет.
– Как долго вы у нее пробыли?
– До половины двенадцатого примерно.
– Точно не помните?
– Нет.
– Что вы делали потом?
– Домой пошел.
– Пешком?
– Через железную дорогу пятнадцать минут.
– Вы живете один?
– Э-э… Сейчас да.
– Что вы делали, когда были у Князевой?
– Пили чай. Зеленый. Потом вино. Красное. Испанское. Одну бутылку. Разговаривали. Всё.
Лейтнанта кунгс[1] смотрит внимательно. Неприятно-внимательно. Без выражения. Подавшись вперед, ко мне, вывалив руки на стол. Кривое лицо его уже не кажется дураковатым – страшноватым кажется.
(Нервничаю?.. Занервничаешь тут… Вообще-то я с ментами дело имел – по профессиональной надобности; я примерно знаю, как надо себя с ними вести, и я понимаю, что сейчас мне ничего всерьез не грозит… Но как-то все оно неожиданно – трудно собраться…)
– Крепкий алкоголь пили? Виски? (– …Че пить будешь, Дэн? Есть винил, красный, сухач, есть вискарика остатки…)
– Нет.
– Уверены?
– Абсолютно.
– Курили?
– Да.
– Какие сигареты?
– “Барклай”.
– Оба?
– Да. Мою пачку.
– Наркотики употребляли? “Траву”? (Ага. Конечно. А то я думаю, нахрена вам было, чтоб я в баночку писал? То есть я так, конечно, и понял – и понял, выходит, правильно… Только главного не понял все равно: при чем тут “трава”?..)
– Нет.
– Ни вы, ни она?
– Нет.
