— Мечтаю от нее съехать, — шепчет Вера. — Дышать нечем. У всех матери как матери. Я уже месяц как подала заявление в кооператив…
— Понятно.
— Наскребу денег — и бегом из этой квартиры. Голая убегу. Босая. Лишь бы скорее. Всю кровь выпили. — Помолчали. Потом Вера спрашивает: — Ты тоже на кооператив собираешь?
Светик ей что-то сочиняет. Что-то подходящее и похожее на правду.
— А откуда ты?
— С Урала.
Через дверь слышится раскатистый крик матери:
— Вера-а-а… Стирка ждет.
— Знаю.
— Пойду, — говорит Светик и встает.
— Я даже угостить тебя не могу — они такой крик поднимут.
— Я пойду. Возьми списочек. Пригодится.
— Что это?
— Книги. На них большой спрос. Если попадутся, придержи их, как обычно.
Светик идет по улице — все хорошо, все отлично. Скоро начнут появляться денежки. И сладко будет. Потому что с денежками всегда сладко.
У Светика мать и отчим тоже парочка что надо. Голубки. Отчим у Светика уже пятый. Если считать всех. Когда Светик исчезает на полгода или на год, ни мать, ни отчима это не интересует. Такие милые голубки. Отчима интересует только подледная рыбалка. А мать интересует только отчим.
Вечером Бабрыка не отходит от Светика ни на шаг. Крутится около и пристает.
— Красивая, — говорит он и время от времени пускает в ход руки. Или целится губами.
— Я никакая не красавица, — говорит Светик. И тут на нее находит стих. Она знает за собой это. Она говорит и как бы любуется сама собой: — У меня милое, привлекательное лицо. У меня большие серые глаза. У меня стройная фигура. — И на той же ноте она продолжает: — Но у меня нет дела и нет денег. Нет квартиры. Нет хорошего друга.
Светик чувствует, что сейчас она говорит что-то важное. Для самой себя важное.
Но этот Бабрыка олух олухом.
— Разве в деньгах счастье? — дышит он Светику в ухо. И чуть ли не стонет. И тянет потихонечку куда-то в ту комнату. Видно, там он думает прилечь. — Светик…
— Чего тебе?
— Светик, а?.. Пойдем… Ты не хочешь, Светик? — И дышит, и опять дышит.
Светик целует его разок-другой и говорит ему, чтобы шел бай-бай. Светик вообще в этих делах вперед не забегает. Светик эти дела знает.
— Светик…
Вот ведь поросенок. Они легли спать в разных комнатах — погасили свет, улеглись, притихли, и на тебе — он уже опять заглядывает в дверь.
— Светик… Почему ты не хочешь?
— А почему я должна хотеть?.. С чего ты взял?
Светик встает.
— Где ключ?
В комнате, где спит Светик, есть замок — если сейчас достать ключ, все будет в порядке.
— Нет его, — говорит Бабрыка. — Нет ключа.
— Шутишь?
— Нет-нет. Я его давно потерял.
Светик подходит к нему ближе и говорит. Глаза в глаза:
— Ну ты… Не крути мне мозги!
— Светик…
— Дурочку колхозную нашел, да? Давай ключ!.. Быстро!
Он роется в столе — минут десять роется. Потом в каких-то ящиках. В шкафу. Наконец находит.
Светик чмокает его:
— Не сердись… Я с людьми не скоро схожусь. Мне надо как следует к человеку привыкнуть.
Светик не отговаривается — так оно и есть. Такая она женщина, и тут уж ничего не поделаешь. Хотя в общем Бабрыка ей нравится. Не жадный. Вежливый. А если глуповат, то это не беда. Нельзя, чтоб у человека было все. Так не бывает. Что-то есть, а чего-то нет.
На следующий день Светик встречает на рынке странного паренька, который, как оказалось, был монашком. Или кем-то в этом роде. Он объясняет Светику, что был он «церковным служкой», а зовут его — Павлом. В разговоре он изо всех сил нажимает на букву «о»:
— Послушай… Погоди… Посмотри…
У него с собой старинная книга, за которую, как он говорит, ему на рынке выложат пять сотен. Книга называется «Житие». Светика все это чрезвычайно увлекает.
— Пять сотен? — переспрашивает она.
— Выложат мне до копеечки. — Он очень смешно окает.
— Кто выложит?
— Они.
И служка показывает пальцем на группу книжников. В центре их мужчина с загипсованной рукой — Светик это тут же засекает.
Служкой Павлом она тоже заинтересовалась. Парню лет двадцать. Ему надоело жить при церкви — и вот он сбежал. А «Житие» прихватил с собой, чтоб продать и иметь рублики на расходы. Знал, что прихватить. Потому что пять сотен — это цифра. Церковь его где-то в Калининской области, а бежит он — на юг. На юга, к морю, о котором слышал много интересного.
Служка читает Светику одну из страниц книги. Старославянскими буквами там написано: «ТАКО НЕ ЛЮБИЛ ОН НИ ЯСТЯ, НИ ПИТЬЯ, НИ ЗЛАТО, НИ ПРИНОС… НО ЛЮБИЛ ОН ЖИТИЕ СКОРБНО И ПУТИ ЛЮДСКИЕ».
— Пути людские, поняла? — объясняет ей служка. — Вот я тоже их полюбил.
— Кого?
— Пути людские. Путешествовать полюбил, поняла?
— Поняла, — говорит Светик. — Чего ж не понять.
Глава 2
Бабрыка звонит с рынка:
— Светик!..
А Светик сидит и сортирует для рынка книги. По пять штук на выход — чтоб руке не тяжело и чтоб в глаза не бросалось.
— Чего тебе?
— Ты ведь интересовалась дядькой, у которого рука в гипсе?
Светик не только интересовалась, она уже и справки навела. Оказалось, что это большой специалист по старым книгам. На рынке его звали по имени — Алеша Каратыгин. Филолог. Научный сотрудник. Тридцать два года, а уже заведует отделом старинных рукописей в каком-то исследовательском институте.
— Он ведь тебя интересует, да? — спрашивает Бабрыка.
— Дальше что? — говорит Светик.
— Я навел к нему мосток. Через одну девицу. Она у него в отделе работает. Оля ее зовут… Привести?
— Приводи. Жду.
