историков. Потом, вы же знаете, сколько архивов сожгли в февральскую революцию. Те, что спасли благодаря Щеголеву1, не такая уж большая часть.
— Сейчас нужны не архивы, нужны люди из полиции, из министерства внутренних дел с их опытом, — твердо, как об уже решенном, сказал Дзержинский. — Послушаемся здесь Владимира Ильича, который говорил, что без совета специалистов, людей образованных обойтись нельзя.
— Ну, в отношении спецов из промышленности, финансов — это понятно. А ведь о людях «охранки» думают как о палачах, провокаторах, душителях революции, — возразил Петерс. — Кого мы можем привлечь? Белецкого?2 Виссарионова?3 Это же прожженные мерзавцы. Даже следственная комиссия Временного правительства не могла отрицать этого. И мы их берем на работу?
— Этих — нет! — жестко отрезал Дзержинский. — Но среди бывших жандармов и деятелей охранки есть те, кому не столь мила монархия, сколько Россия. Кто уже сегодня понимает, что только большевики могут удержать Россию. Таких мало, но их нужно найти.
Молчал Петерс, думал.
— Где сейчас Джунковский? — прервал затянувшееся молчание Дзержинский.
— У себя в Смоленске, в имении скорее всего, — ответил Петерс. — Как ушел в отставку, так туда и уехал.
— Вот он нам нужен, — продолжил Дзержинский. — Именно он, бывший товарищ министра внутренних дел, начальник отдельного корпуса жандармов. Похоже, человек он честный. Помнишь его решение убрать из Думы Малиновского?4 Как он объяснял это: совмещение обязанностей депутата и полицейского агента путь к политическому скандалу, удар по правительству, по престижу власти. Агент не должен быть депутатом, даже если он принадлежит к партии большевиков. Правда, Владимир Ильич тогда жестко прошелся по Джунковскому: не предупредил думские фракции о провокаторе, да еще взял с Родзянко «честное слово» никому не говорить об этом 5. А его отношение к Распутину? Приехал к царю с агентурными данными о похождениях Гришки, дискредитирующими семью, власть, а через пару месяцев «загремел» на фронт. А его решение об отмене агентуры в гимназиях, в армии? Да и поведение на следственной комиссии правительства Керенского достойно уважения. Я думаю, мы сумеем убедить Джунковского работать с нами. Найдите его!
Последние слова Дзержинского звучали как приказ.
Смоленские чекисты восприняли указание Дзержинского однозначно: Джунковского арестовали и препроводили в Москву, в тюрьму ВЧК. Оттуда он и был доставлен на беседу к Дзержинскому.
Так состоялась их встреча: председателя ВЧК Дзержинского и генерал-лейтенанта Джунковского, бывшего заместителя министра внутренних дел императорской России. После этой встречи генерал Джунковский начал работать в ВЧК 6.
Кто такой Джунковский?
Потомственный дворянин, выпускник Пажеского корпуса, зачисление в который проводилось по собственному указанию его величества. После корпуса служил в лейб-гвардии Преображенском полку, и однополчанами его были представители знатнейших родов России. Достойно служил, и в 26 лет стал адъютантом великого князя Сергея Александровича — московского генерал-губернатора. Стал в те дни, когда великий князь занимался выселением 38 тысяч московских евреев, не попавших под черту оседлости.
Мог ли он тогда, в 1891 году, думать о том, что спустя 15 лет он сам будет губернатором Москвы? Но в ноябре 1905 года сорокалетний генерал Джунковский, вице-губернатор Москвы, уже полностью ощущал всю тяжесть ответственности за вторую столицу империи, в которой разгоралось тогда пламя краснопресненских боев первой русской революции.
Когда в 1905 году начались революционные волнения, генерал Джунковский передал петербургскому генерал-губернатору Трепову так называемые «Протоколы сионских мудрецов» — антисемитское творение охранки. А Трепов довел их до императора7. И на какое-то время они стали для государя политическим руководством. Тогда Николай был убежден: «Всюду видна направляющая и разрушающая рука еврейства». А в один из декабрьских дней того же, 1905 года Джунковский оказался среди кипевшей толпы, двигавшейся к тюрьме освобождать политических заключенных. Потом дворцовый комендант императора В. Воейков с неприязнью вспомнит: «Джунковский воздержался от донесения по начальству о своей прогулке, которая не послужила для него препятствием как к оставлению в занимаемой должности и звании, так и впоследствии и к занятию поста товарища министра внутренних дел...»8
Отполыхали декабрьской стужей и жаром баррикад бои в Москве, и через несколько недель интеллигентская, дворянская Москва, остыв от классовых сражений, бросилась в театральный омут. Тогда блистали Горький и Андреева, Качалов и Москвин. Во МХАТе шли «Мещане» и «На дне», и Горький, который до этого уже четыре раза был под арестом, пользовался особым покровительством московского вице- губернатора Джунковского. Генерал любил театр и обожал театральный мир. На литературных вечерах Горького и Андреевой он постоянный гость. Он очарован Андреевой, подругой Горького, и однажды, решившись, присылает ей букет белых роз.
Статный, благородный генерал был любим женщинами и не отказывал им в этом порыве. А завоевать сердце женской Москвы и по тем временам значило немало. Общественное спокойствие достигалось и этим.
А в 1912 году грянуло столетие Отечественной войны. И губернаторский талант организатора юбилейных празднеств явился во всем блеске. Закипели мемориальные работы на Бородинском поле, открылся музей Бородино. Победная слава и мощь России через столетие напомнила о себе на московской земле, напомнила усилиями и волей губернатора Первопрестольной. Москва ликовала в юбилейных торжествах, и в ней было спокойно. Столетие победы Джунковский талантливо использовал для сплочения московского люда. Он и дальше был полон созидательных и патриотических проектов. Открывается коммерческая академия, рождается общество воздухоплавания, и Джунковский становится его председателем.
И вдруг судьба делает неожиданный, но закономерный излом: в феврале 1913 года волей царя он становится заместителем министра внутренних дел России и командующим Отдельным корпусом жандармов. Место службы Петербург.
Организацию внутренней безопасности империи Джунковский пытался соотнести с нравственным началом. Его первый приказ по корпусу жандармов, требовавший беспощадной борьбы с антигосударственными элементами, завершался призывом помнить напутственные слова Николая I графу Бенкендорфу при вступлении того в должность начальника Третьего отделения: «Утирай слезы несчастным». А следом Джунковский издает распоряжение: исключить из состава секретных агентов воспитанников школ, гимназий, реальных училищ и запретить в дальнейшем их вербовку. Он посчитал «чудовищным такое заведомое развращение учащейся молодежи, еще не вступившей на самостоятельный путь». И тут же последовал приказ в отношении нижних чинов в армии и на флоте: среди солдат и матросов не должно быть полицейских агентов. И, наконец, Джунковский дает указание прекратить работу с лучшим агентом охранки Романом Малиновским, руководителем фракции большевиков в Госдуме,недопустимо провоцировать Думу как государственное учреждение. Если грянет политический скандал в случае разоблачения Малиновского, считал генерал, он доставит власти больший вред, чем утрата той информации, что он поставлял.
Чины департамента полиции были в ужасе: Джунковский рушил систему политического сыска. Но он рушил ее в традиционно-полицейском понимании «агент — донос» и восстанавливал как сферу высшего искусства, как стратегию политической борьбы. Это было продолжением линии инспектора секретной полиции подполковника Судейкина, которую он изложил в 1883 году в талантливом циркуляре «Об устройстве секретной полиции в Империи». Меморандум Судейкина гласил: возбуждать с помощью особых активных агентов ссоры и распри между различными революционными группами, дискредитировать
