необходимого социального явления, как лучшим способом воспитания, должно быть обязательно ограничено. Влияние раннего труда не только на физическое состояние, но и на психику воспитанника далеко еще не исследовано. Из своего десятилетнего опыта я, впрочем, могу уже сделать заключение, что сколько-нибудь избыточный труд в детстве, особенно труд механический, однообразный, связанный с длительным повторением физического усилия, не оправданный постоянным присутствием живого интереса, не дающий выхода естественному стремлению каждого мускула подрастающего человека к движению, не дающим выхода естественному стремлению к игре, — чрезвычайно вредно отражается прежде всего на умственном состоянии воспитанника. Я наблюдал очень много случаев, когда длительное участие в таком труде (в течении двух, трех лет) приводило к тому, что нормальный умственно мальчик обращался в явно умственно отсталого человека. На это было обращение внимание многих работников колонии им. Горького, и об этом серьезно говорилось на педагогическом совете колонии и в Наркомпросе.
Постоянная материальная запущенность той же колонии им. Горького и многие другие причины в самом Наркомпросе не позволили поставить эту проблему во всей ее ширине, а между тем это очень серьезная проблема. В Европе идеи трудовой школы, трудового воспитания давно уже владеют педагогическими умами, но там никогда не рассматривали ребенка как производителя материальной ценности. Эксплуатация детского труда в Западной Европе, достигающая очень большой степени, конечно, никогда не оправдывались в серьезной педагогике как воспитательное средство. Наше увлечение производственно-трудовым воспитанием, развившееся у нас, конечно, без всякого влияния Европы, тем более не должно доходить до идеи использования нашего детства как производственной силы.
В то же время только труд, приносящий ценности, только производство неубыточное могут рассматриваться как положительное воспитательное средство. Нам нужно найти среднюю линию, на которой можно построить такой труд, без всякого прямого вреда для детства. Поэтому говорить о восьмичасовом труде для ребят с тем, чтобы после восьми часов они еще занимались в школе, решительно не приходится. Общее количество труда для воспитанника не должно превышать восьми часов, считая в этом числе и школу. Не нужно забывать, что сверх этого обязательного и нормированного труда каждый воспитанник обязательно затрачивает довольно значительные силы на игру, на чтение, на подготовку к урокам, на политическую работу и многое другое.
Какую часть из этих восьми часов отвести на школу, а какую на производственный труд, решается теми же соображениями, что приведены раньше. Серьезный подход к общему воспитательному процессу не позволяет истратить на школу меньше четырех часов в день. В крайнем случае варьирование в этой задаче может идти не дальше комбинации три плюс пять. Окончательно вопрос должен быть решен в зависимости от типа школы.
Значит ли это, что коммуна может или должна совершенно отказаться от стремления к самоокупаемости? Может быть, как раз полный восьмичасовой производительный день для нашего воспитанника окажется наименее производительным. Я считаю, что правильно организованный четырехчасовой рабочий день, освещенный присутствием интересного задания и общим повышенным тонусом жизни коммунара, отсутствием утомления, ясной и надежной перспективой впереди, даст гораздо больше, чем погоня за лишним рабочим часом. Прекрасное оборудование наших мастерских, возможность получить интересные заказы (но ни в коем случае, например, на обувь), серьезный учебно- производственный процесс, позволяющий воспитаннику ощущать свое движение вперед, прекрасные бытовые и культурные условия жизни в коммуне, наконец, некоторая заинтересованность воспитанников в прибыльности производства, — все это должно в совершенстве определить успех работы наших мастерских, успех, который может позволить нам значительную часть наших расходов покрывать собственным заработком.
Я, таким образом, допуская в результате значительную самоокупаемость, хочу, чтобы она была результатом прежде всего наших педагогических достижений, а не следствием прямого нажима на производство.
Нельзя, разумеется, скрыть, что становясь на этот путь, мы оставляем в стороне наиболее легкий и простой путь, а принуждаемся к некоторому риску, который всегда заключается в поисках новых форм.
Но зато мы со временем можем надеяться достигнуть более совершенных форм соцвоса и в то же время безболезненно достигнуть значительной степени самоокупаемости.
Первым условием для этого я ставлю сохранение чисто воспитательного характера коммуны, и прежде всего полное сохранение работы школы в коммуне.
Необходимость воспитательского персонала в том количестве, которое было указано раньше, остается поэтому необходимостью.
Переходя к цифрам как материалам будущей сметы, нужно сказать следующее.
Если число воспитанников у нас останется прежнее, 100 или немного больше, то потребуется прежнее число воспитателей — 7. При увеличении же числа коммунаров до 150 потребуется увеличение воспитателей на 2, т. е. 9 воспитателей. Сметные ассигнования для этого будут нужны: в первом случае 630 рублей в месяц, во втором 840 (считая 8 воспитателей по 90 рублей и руководитель клубной работой 120 рублей). В настоящем году воспитательский персонал, не считая заведующего, ежемесячно получал зарплату 670 рублей…
Длительность педагогического коллектива
Не странно ли, что нигде — ни в педагогической литературе, ни в наших руководящих циркулярах, ни на съездах, ни на конференциях, — никто и никогда не поднял вопроса о длительности педагогического коллектива.
И в то же время на каждом шагу несчастный организатор детского дома, все тот же великомученик заведующий и все тот же замотавшийся и потерявший давно не только педагогическую, но и обычную человеческую голову инспектор ни от чего так не страдают, как от малой длительности педагогического коллектива.
Вопрос о длительности педагогического коллектива — это, конечно, не только вопрос о временном измерении работы педагогов. Это именно вопрос о коллективе. Невозможно даже говорить о коллективе, если не предполагать хотя бы минимальной длительности его работы. Нельзя говорить о коллективе, если с самого начала не допустить, что вот люди для чего-то собрались, для чего-то объединились, больше того — они проводят работу коллективного воспитания.
Но допустите это… пусть даже не в смысле педагогического соображения, а в простом смысле соображающего человека, то как вы можете рассчитывать на какой-нибудь, даже минимальный, толк от работы педагогов, если каждый из них в этом несчастном детском доме только и думает о том, чтобы поскорее удрать куда-нибудь в город, школу, в кооперацию, в вуз, выйти замуж. Если все эти люди только пересиживают лихую годину, чтобы при первой возможности попробовать свои силы на каком-нибудь новом поприще. Постоянные склоки в персонале, плохая оплата труда, тяжелое моральное состояние детского общества, постоянные оскорбления и издевательства со стороны воспитанников, а также и отсутствие спайки между товарищами — все это вполне законным образом влечет каждого работника при первом же удобном случае покинуть колонию или детский дом и искать более человеческой рабочей обстановки.
Длительность педагогического коллектива должна сделаться одной из главнейших забот наших администраторов и организаторов социального воспитания. Нужно, чтобы все эти лица, наконец, поняли, что как раз в этом пункте и решается половина всех вопросов советской педагогики, а вовсе не в разглагольствованиях «о сублимации половой энергии». Если нет длительного, крепко сбитого коллектива педагогов, то в детском учреждении не только половая энергия не сублимируется, но, «наоборот», всякая иная энергия переходит в половую, да и среди воспитателей с этой стороны получается довольно-таки неблагополучно.
Нужно приступить к серьезному изучению этого вопроса и к его регулированию.
Длительность педагогического коллектива может быть легко измерена и в абсолютном, и в относительном значении по сравнению с длительностью детского коллектива.
К примеру возьмем колонию им. Горького.
