— Да.
— Почему вы не хотите к нему возвратиться?
— Мне не нравится его характер. Он — грубый, черствый, он изменяет моей маме, я с ним жить не могу.
— Вы с ним часто ссорились, крупно говорили?
— Нет. Я с ним не желаю разговаривать.
— Вы могли бы мать пожалеть, Игорь.
— Мне очень жаль, но мать не хочет от него уйти.
— Вы, Игорь, такой культурный мальчик, до каких же пор вы будете заниматься этими… приключениями?
— Полина Николаевна! Иначе не выходит. Уже два раза меня силой возвращают к отцу. Я все равно жить у него не буду.
— А если мы вас не отправим к отцу?
— Я надеюсь, что это будет очень хорошо.
— Вы бросите ваши фокусы?
— Я надеюсь.
— Почему вы надеетесь?
— А вот вы со мной поговорили.
Полина Николаевна посмотрела на него с благодарностью:
— Поможет ли вам это… мои разговоры?
— Я думаю, что ваши разговоры хорошо помогут.
— Что мне с вами делать, Игорь? Неужели только с вами одним и говорить? И другие ведь есть!
Полина Николаевна показывала карандашиком на дверь, за которой, в узком коридоре, другие мальчики ожидали своей очереди. На бледном остреньком личике Полины Николаевны, в беленьком узком кружевном воротничке, даже в ловком, юрком карандашике, которым она действовала, — во всем чувствовалось искреннее сожаление, что не может она взять Игоря за руку и повести по трудной дороге жизни. И Игорь понимал и сочувствовал: ей нужно заняться и другими сбившимися с пути объектами. Вероятно, это сочувствие довольно сильно выражалось на лице Игоря, потому что Полина Николаевна страдательно опустила глаза, и ее карандашик застучал по столу несколько нервно.
К ним подошел человек в белом халате. У него была беспорядочная шевелюра, начинавшаяся чрезвычайно низко, почти от самых бровей. Глазные яблоки этого человека были очень велики, они были покрыты мелкими красными жилками и почти целиком выкатывались наружу. Казалось, что этот человек в чистом белом халате везет что-то очень тяжелое и везти ему трудно. Полина Николаевна сказала устало:
— Вы, Чернявин, идите в кабинет. Товарищ должен произвести некоторые исследования относительно ваших трудовых предрасположений…
Игорь Чернявин раньше уже подвергался подобным исследованиям, только тогда в белом халате был какой-то другой человек. Игорь покорно поднялся со стула, и ближайший отрезок жизненного пути (он так и не разобрал, нового или еще старого) он прошел за человеком в халате. Идти было недалеко. В небольшой комнате, обставленной белой крашеной мебелью, Игоря усадили на стул, а человек в халате сказал другому человеку в халате:
— Лабиринт Партеуса!
По спине у Игоря пробежали неприятные иголочки, он почти притих за белым столом и начал думать о том, что действительно надо начать более спокойную жизнь. Но когда перед его глазами на столе расположился широкий картон с какими-то клетками и ходами, Игорь оживился.
Лупоглазый оперся руками на сто и сказал сухим, немного дрожащим голосом:
— Вы находитесь в центре этого лабиринта, понимаете? Вам нужно из него выйти. Вот вам карандаш, покажите, как вы будете выходить.
Игорь еще раз оглянулся на этих людей, но в общем не протестовал. Он взял карандаш и с улыбкой наклонился над лабиринтом. Повел карандаш к выходу, но скоро очутился в тупике и остановился. За большим окном что-то начало сильно хлопать. Игорь посмотрел и увидел девушку на балконе. Она тонкой палочкой колотила по развешенному на веревке ковру. Игорь снова подумал, что нужно все-таки… черт его знает. В этот момент лупоглазый вытащил картон у него из-под руки, а на место его положил другой. Это был тоже лабиринт. В одном его углу был изображен козел, вкушающий какие-то запрещенные плоды, а в другом углу — девушка с прутиком в руке. Было у нее что-то общее с той девушкой, которая работала на балконе. Игорь улыбнулся, глянул на балкон, потом сообразил: пока девушка доберется до козла, пройдет очень много времени и козел успеет полакомиться как следует. Игорь поднял лицо к человеку в халате:
— Неудобное устройство!
— Что неудобное?
— Да вот… Зачем такие дворы? Козлу тут раздолье!
— Если вы будете оглядываться, вы ничего не сделаете.
Игорь сосредоточился над картоном. У козла был очень добродушный вид. Игорю не захотелось его прогонять.
— А знаете что? Пускай себе пасется!
— Как это так? — вскрикнул лупоглазый.
— Я думаю, что вреда будет немного. Какие-то кустики.
— Представьте себе, что там малинник.
— Не думаю. Вы напрасно беспокоитесь.
— Почему вы так разговариваете? — человек в халате с силой дернул картон.
— С флейтой будем исследовать? — спросил другой.
Старший ответил сухо
— Нет.
Он пошел к умывальнику, а потом долго вытирал каждый палец отдельно.
Потом он вышел в дверь и уже из коридора пригласил:
— Идемте.
У столика Полины Николаевны он устало опустился на стул:
— Как? — спросила Полина Николаевна.
— Слабо. Очень слабо. Результаты нулевые. Рассеян, безынициативен, воображение отсутствует.
— Что вы говорите? У него инициативу нужно уменьшить вдвое, а вы говорите: безынициативен! Прочтите.
Она протянула довольно толстую папку. Человек в халате поднес ее к самым глазам и стал быстро вертеть головой вправо и влево, бегая по строчкам.
— Это ничего не значит, Полина Николаевна. Мы не знаем, инициатива это или подражание. Такие штуки, — он потряс папкой в руках, — вообще ничего не доказывают.
— А я вам говорю, что вы ошибаетесь. Я вас очень прошу посмотреть еще раз. Вы увидите, что вы ошибаетесь.
Лупоглазый поднялся со стула обиженный и двинулся к дверям своей комнаты.
— Хорошо!
Игорь посмотрел вслед белому халату и, когда закрылась за ним дверь, спросил доверительно:
— А для чего это, Полина Николаевна?
Она подняла на него глаза:
— Значит, нужно.
— Я не понимаю, для чего.
— Это исследование ваших способностей.
— А для чего им мои способности?
— Идите, Игорь, не спорьте.
Игорь снова вошел в комнату, молча стал у стены. Пока люди в халатах перебирали какие-то папки, ящики, карты, у него в душе скопилась густая обида. Кто-то сильной рукой подчеркнул в ней одиночество,
