хочу показать его тебе.
Теперь любопытство в голосе Трансильванца было отчетливым.
— Покажи. Это интересно.
Воронцов сосредоточился, представил себе мельчайшие черты навсегда врезавшегося в его память лица, представил, как оно возникает из серых туманных завитков, формируется, обретает плоть.
— Да… Ты все же мастер, — с искренним уважением сказал Трансильванец, глядя на сформировавшееся из тумана лицо.
— Ты его знаешь? — спросил Воронцов.
— Знаю. — Собеседник Владислава обошел по кругу слепок, дотронулся кончиками тонких нервных пальцев до щеки убийцы. — И это заставляет меня задуматься.
— Кто это?
Трансильванец остановился, долго смотрел на Воронцова, наконец принял решение и заговорил:
— Полковник Граев Александр Вениаминович. Кадровый военный. Специальность — диверсионно- подрывная деятельность. Активно работал сам, готовил группы армейских диверсантов. После Отречения — один из самых активных деятелей-практиков монархического сопротивления. Заочно приговорен к смертной казни, бежал в Европу. Во время Большой войны сотрудничал с разведкой рейха. После разгрома перешел на нелегальное положение, работает по найму. Специализируется на розыске и доставке ценной информации или предметов. Знающий высочайшего класса. Склонен к использованию магии воздуха и огня.
Значит, подумал Воронцов, мастер мимикрии, маскировки. С легкостью может менять обличье.
— Что ему может быть нужно в Синегорске? Что он ищет? Я знаю, что это нечто мощное, но что именно?
Трансильванец задумался, покусывая губу, еще раз обошел слепок Граева.
— Официально я тебе об этом говорить права не имею. Но скажу.
— Что взамен? — сухо спросил Владислав.
Его собеседника вопрос развеселил.
— А почему ты думаешь, что я не могу просто помочь старому боевому товарищу?
— Потому что для тебя нет такого понятия, Трансильванец. Для тебя существуют только задачи и методы их решения.
— Ошибаешься, друг мой, ошибаешься. Впрочем, раз уж ты сам завел об этом речь, договоримся так: когда ты найдешь то, что ищет Граев, позовешь меня. Поверь, это будет правильно.
Владислав раздумывал недолго:
— Хорошо. Согласен.
— Тогда, для начала, я должен тебя поблагодарить. Разведка потеряла след Граева еще в Европе. На него совершенно случайно наткнулся один из филеров, работающих при нашем консульстве в Швейцарии, и решил проследить. Граев его убил. Из филера удалось выжать немного, хотя для этого из Москвы спецрейсом отправили Вахтанга Микеладзе — а он, пожалуй, самый мощный некромант, имеющийся в нашем распоряжении.
Влад еще раз возблагодарил Федьку с его Господом.
— Удалось также узнать, — продолжал Трансильванец, — что в это время в Европе находился порученец Черного Барона. Человек этот нам известен — очень серьезная личность, обладает безграничным доверием Барона, занимается только самыми серьезными операциями. Есть основания полагать, что он прибыл в Европу, чтобы договориться с Граевым о деталях заказа. Это все, что я могу сейчас тебе сказать. Других данных нет.
— Вы этим займетесь?
— Пока нет, — помедлив, ответил Трансильванец, — сейчас все силы брошены на обеспечение встречи в верхах, ты о ней наверняка знаешь, о ней везде писали, но, если дела так пойдут и дальше, безопасность, конечно, вмешается. А мне этого, честно говоря, не хотелось бы.
Воронцов остро глянул на собеседника:
— Тебе нужно то, что ищет Граев. Так что это?
— Я не знаю, что именно он ищет, — сознался Трансильванец.
— И мы опять на том же месте?
— Могу лишь подозревать, — ответил Трансильванец, — по нашим данным в руки рейха могли попасть Небесные Колокольцы.
— А Грааль они не отыскали, случаем? — пробормотал растерянный Владислав.
— Искали, но не нашли, — усмехнулся Трансильванец, — но Грааль не из того ведомства. А вот Колокольцы нейтральны, кому в руки попадут, с тем и работать будут.
— Так… — Владислав совсем растерялся.
Трансильванец пожал плечами:
— Сведения о них появились перед Отречением, вроде на них наткнулась какая-то экспедиция. Но это все. Сгинули еще в Монголии. Остальное — только догадки. Из убитого некромант вытащил слово «Тибет», тут и раскручивать стали. Я могу ошибаться.
Но Влад почему-то чувствовал: тварь права.
— В любом случае, — продолжал Трансильванец, — это должно быть что-то стоящее. А сейчас — извини…
Туман снова заклубился. И фигура собеседника растаяла, лишь голос долетел издалека:
— Ты позовешь меня. Ты обещал.
Воронцов устало открыл глаза, возвращаясь из летней лунной ночи в серую хмарь тусклого ноябрьского утра. Трава вокруг него покрылась тонкой корочкой льда, а сам он чувствовал себя так, словно внутри его выла метель, выдувая последние остатки тепла. Такое случалось каждый раз, когда приходилось связываться через тонкий мир, поэтому Владислав очень не любил такой способ общения. А уж с Трансильванцем и в реальности говорить — что гостить во дворце Снежной королевы.
Устало поднявшись, он, с хрустом ломая траву, вышел из ледяного круга, оделся. И побрел к машине.
Страшно хотелось спать, но такой роскоши он себе позволить не мог. Предстоял тяжелый рабочий день.
День, который умный пятнадцатилетний мальчишка уже не увидит.
Ворожея отправил своих людей в цирк, едва услышал первые слова Дениса. Старшим назначил Ковальчука, который с блеском провел операцию, в полной мере задействовав легенды о черных инквизиторских «воронках», увозящих людей среди ночи. Увезли, правда, только двоих — директора цирка и завхоза. Остальных очень вежливо попросили оставаться в своих комнатах, никуда не выходить и не предупреждать коллег о том, что в цирке дежурит инквизиция и милиция. Присутствие милицейских Ковальчука смущало, но своих людей не хватало, и он воспользовался правом привлекать местные органы правопорядка. Правда, не особо на них надеясь, он поручил милиции самую простую работу — расставил их как часовых у комнат, в которых запер артистов и обслугу.
Доставив директора и завхоза на место, инквизиторы тут же развели их по кабинетам и принялись прессовать, держась в рамках законности и приличий, но очень твердо и настойчиво.
Увы, операция немедленных результатов не дала, некоторые артисты снимали квартиры в городе, кое-кто с вечера ушел и еще не вернулся, и где их черти носят, узнать никакой возможности не было.
Воронцов ввалился в кабинет оперуполномоченного, пребывая в состоянии злой стеклянной усталости, которая обостряет мысли и убивает эмоции. Увидев его, директор цирка поначалу обрадовался и привстал, пытаясь одновременно изобразить некий жест почтения в сторону Владислава и указать Ворожее, что вот появился человек, который сейчас решит все проблемы, но Воронцов, не глядя на благообразное лицо деятеля искусств, упал на стул, сграбастал со стола хозяина кабинета стакан, осушил его в три глотка, со стуком поставил обратно и, выдохнув, откинулся на спинку стула.
— Ну? — Марк Тойвович сочувственно смотрел на Владислава. За одну ночь тот почернел, высох, в углах его рта образовались складки, придавшие лицу выражение угрюмой жестокости.
— Плохо, Марк Тойвович. Но это мы потом обсудим. Сначала кое-какие точки над «i» расставить
