зубы, пытался поймать непокорный мяч и прижать его к груди. Если падения заканчивались сильными ушибами, я после этого неделю-две старался не падать. И первый вывод, помню, который я сделал только для себя, впоследствии мне не раз помог: вратарь должен держать ноги вместе.
Я гордился тем, что сам понял это и что в какой-то степени познал «тайны» вратарского искусства. Тепер, когда мы начинали футболить мяч, мое появление в воротах никого не удивляло. Ребята привыкли к тому, что Олег Макаров захватил место вратаря и оно безраздельно принадлежит ему.
Об этом не знали только мои родители. Я помнил печальную историю дяди Толи и не решался рассказывать дома о своих футбольных похождениях. Да что, собственно, было рассказывать: ведь те игры нельзя было еще назвать футболом, а то, что делал я, пока не имело ничего общего с игрой вратаря. Вероятно, все мальчишки переживали подобные увлечения и лишь немногие из них пошли за мячом туда, куда он решил повести их. Еще сам не придавая серьезного значения игре в футбол, я не решался говорить о нем с родителями. И надо сказать, что интуиция не подвела меня. Последующие события показали, что преждевременный разговор о футболе мог бы изменить всю мою жизнь.
Никогда не забуду сорок третьего года. Однажды кто-то из товарищей сказал мне:
– На «Локомотиве» собирают юных футболистов. Пошли!
«Локомотив» был в то время лучшим стадионом. Он находился возле вокзала. Сюда нередко приходили такие же, как я, мальчики, чтобы полюбоваться футбольным полем – настоящим. Но мы могли только любоваться им через забор – нас не допускали к нему. И вот теперь, оказывается, есть возможность ступить на него ногой не «тайного» наблюдателя, а чуть ли не хозяина. Ну кто мог устоять перед таким искушением!
Я пришел на стадион одним из первых. Нам сказали, что запишут всех желающих; хоть война еще идет, но жизнь уже налаживается и спорт тоже нужно возрождать. А коль так, значит, надо много спортсменов, и если мы хотим, то все в порядке – нас запишут. Так в возрасте четырнадцати лет я впервые стал членом настоящего спортивного общества.
Вскоре начались игры. Нам дали кожаные мячи и выпустили на зеленое поле. Словно стая галчат, мы весело носились по нему и горланили, призывая друг друга играть в пас. Я был полевым игроком – в поле теперь было интересней. Мячей хватало на всех, а бить по воротам ребята еще не умели. Так что вратарям приходилось скучать. Теперь мы старались поставить в ворота самых маленьких, чтобы самим избавиться от скучной обязанности.
Однако наше счастье длилось недолго. Мы лишь несколько раз потренировались, после чего было объявлено, что детская команда на время распускается. По какой причине – не знаю до сих пор. Но хорошо помню, как мы были разочарованы.
Пришлось вернуться к старым увлечениям. И вся зима была отдана хоккею. По-прежнему мы выезжали на лед в одних рубашках, не боясь холода, по-прежнему возвращались домой в царапинах и синяках, по- прежнему наши мамы хватались за голову при виде этих спортивных трофеев. Но оторвать нас от игры было невозможно.
Каждый день был заполнен спортом и чтением. Все чаще я возвращался к книге Льва Кассиля «Вратарь республики», и постепенно она стала одной из самых любимых.
Меня увлекала не только судьба вратаря, но все, что было связано с футболом. Прочитав несколько страниц, я закрывал глаза и старался мысленно нарисовать картину только что прочитанного.
И тогда в воображении возникали драматические эпизоды, я слышал шум трибун и видел потные, счастливые лица футболистов. Если в такие минуты меня кто-то окликал, я не сразу мог понять, что мне говорят. Образы, вызванные к жизни волей автора, дополненные моей фантазией, прочно держали в плену. Они как бы создавали отдельный мир, в который я проникал все с большим удовольствием.
Впрочем, все это я понимаю теперь, когда вспоминаю и себя и свои настроения. Тогда же, будучи еще мальчишкой, я просто зачитывался книгой Кассиля и подолгу в мечтах бродил среди его героев. Мечтал, чтобы они ожили и взяли меня с собой – в настоящий футбол.
Тут надежда снова вспыхнула во мне. Весной сорок четвертого года мы узнали, что тренер Шурочкин срочно собирает прошлогодние юношеские команды. Зачем – никто толком не знал. Но уже одного этого слуха было достаточно, чтобы все снова устремились к стадиону спортивного общества «Локомотив».
Здесь нам сообщили, что решено сколотить юношескую команду, которая поедет в Москву на какие-то большие соревнования. Естественно, каждому захотелось оказаться таким счастливцем.
– Я знаю, ребята, – говорил тренер, – что каждый из вас захочет поехать. К сожалению, всех мы взять не сможем. Поедут только самые лучшие. Вот мы и решили на стадионе «Крылья Советов» провести пульку нескольких команд. Те из вас, кто покажут лучшую игру, войдут в сборную Куйбышева и поедут в столицу. Я думаю, это будет честное решение. Поэтому прошу не обижаться, если кому-то и доведется остаться дома.
И вот началась эта пулька. В ней приняли участие шесть команд. Я, конечно, играл за юношей «Локомотива». Мне доверили роль левого края: Матч длился 40 минут, а тайм – 15. Мне казалось, что время летит слишком быстро, что Шурочкин не успеет разглядеть, кто и как играет, и допустит ошибку в своих оценках. Я был почти уверен, что такая ошибка обернется против меня.
Моя игра, действительно, не произвела на тренера никакого впечатления, в сборную города я не попал и в Москву не поехал.
Может быть, потому мои симпатии еще делились между футболом и хоккеем. Мяч еще не совсем пленил меня, я еще не владел им и играл хуже других ребят. А вот клюшка стала послушным инструментом в моих руках, и на льду я себя чувствовал куда уверенней, чем на зеленом поле. Но нелепый случай решил этот спор между футболом и хоккеем.
В команде юношей «Локомотива», где я играл, за мною закрепили ботинки с коньками. Это было очень важно, ибо уже тогда размер моей ноги (42-й) не укладывался в «стандарт», а большие ботинки были редкостью. Но вот однажды они потребовались какому-то взрослому игроку. Я остался без своих ботинок. Вместо них мне дали маленькие. Нога была ими сжата, как тисками. Играть стало невмоготу, и я очень обиделся. Так сильно, что больше ни разу не пришел на хоккей. Теперь для меня главным спортом стал футбол. С той поры я уже не изменял ему.
Однако дома все еще не догадывались о моей страсти. Знали, что я хожу смотреть футбольные игры, но не думали, что сам играю. Мать не разрешила бы мне этого. Отец был более «покладистым», но у меня не было уверенности, что он не поддержал бы мать. Одно дело смотреть, другое – играть самому, рискуя получить серьезный ушиб. Так я играл с ними «в прятки», терпеливо дожидаясь благоприятного момента, чтобы открыться.
