закреплялись на практических занятиях.
Агенты-радисты, кроме общих дисциплин, изучали радиодело: умение работать на ключе на слух, правила вступления в связь с радиоцентром, методы шифровки и дешифровки радиограмм. Радист считался подготовленным, если он мог принимать и передавать без ошибок 70–80 знаков в минуту.
Перед окончанием школы агентов знакомили с правилами заполнения документов прикрытия и пользования ими во время нахождения в советском тылу. Заброска подготовленной агентуры в тыл советских войск, как правило, производилась не самими школами, а абверкомандами или их филиалами на переднем крае.
Нередко выпускники разведывательно-диверсионных школ Абвера привлекались для борьбы с партизанским движением. Советские контрразведывательные органы, вместе с партизанами и подпольщиками проводили активные мероприятия не только по физическому уничтожению врага. Как отмечают историки, к 1943 году советские спецслужбы смогли не только внедрить своих агентов практически во все разведывательно-диверсионные школы противника, но и успешно занимались разложением слушателей[100].
Победы Красной Армии на советско-германском фронте, немецкая оккупационная политика, направленная на физическое уничтожение и ограбление мирного населения, изменили настроение народа в пользу партизан. К 1943 году система по привлечению русского населения на службу захватчикам показала свою несостоятельность, планы Абвера и СД по созданию массовой «пятой колонны» на территории России потерпели провал.
Подготовка германскими специальными службами диверсантов из числа советских военнопленных
С конца 1941 года в концентрационных и фильтрационных лагерях немцы стали проводить анкетирование и первичную «селекцию» военнопленных. Затем отобранные кандидаты направлялись в концлагеря на территории Германии и Польши для формирования диверсионно-разведывательных подразделений, которые предполагалось использовать в военных действиях на стороне Германии. Крупными центрами, в которых производился отбор кандидатов, были также концлагеря Бухенвальд, Заксенхаузен, Освенцим (Аушвиц) и др. В фильтрационных и концентрационных лагерях для советских военнопленных гитлеровцы создавали нечеловеческие условия для жизни.
В концлагерях специальные команды, состоящие из офицеров Абвера, СС и СД, а также эмигрантов, хорошо знавших русский язык, занялись вербовкой кандидатов для диверсионно-разведывательной работы в тылу советских войск. Вот как описывал очевидец, перешедший в последствии к партизанам, методику работы этих комиссий: «Каждый прибывший военнопленный вызывался в отдельный кабинет к членам комиссии. Члены комиссии, просматривающие дело военнопленного, знакомились с ним и путем вопросов перепроверяли данные, полученные в момент анкетирования в лагере. Затем отобранных кандидатов отправляли в концлагерь, в местечко Бухенвальд, что в 8 км от г. Веймара. Этот концлагерь действует давно, капитально отстроенный, с высокими кирпичными стенами. Каждый барак обнесен в два ряда проволокой. У стены лагеря также несколько рядов проволоки, расположенной ступеньками. Наверху — тоже несколько рядов проволоки. По линиям этих проволочных заграждений пропущен электрический ток среднего и высокого напряжения. Через каждые 100 м установлены вышки для часовых и усиленная охрана. По приблизительным подсчетам, в этом концлагере размещено около 50 000 чел. От недоедания и палочной дисциплины заключенные ходят как тени, худые, избитые, их бьют палками и резиновыми дубинками, над ними издеваются, как кому захочется и из охраны, и из административно-обслуживающего персонала». Из таких, доведенных до отчаяния голодом и издевательствами советских военнопленных, немецкая разведка вербовала кадры для «борьбы против большевиков».
Перебежчики, сумевшие прорваться к партизанам, рассказывали о мужественном поведении советских офицеров и генералов в немецком плену. В частности, один из них поведал о героическом поведении в концлагере Замостье (Замосць), в 120 км юго-западнее Варшавы, доктора технических наук, лауреата Сталинской премии, генерал-лейтенанта инженерных войск Дмитрия Михайловича Карбышева (1880–1945), который на вопрос нацистов о том, победит ли Германия в войне против Советского Союза, ответил: «Победит большевизм, несмотря на то что немецкая армия имеет временный успех». Стоит добавить, что, кроме Карбышева, в этом лагере было еще 13 генералов (на 1 декабря 1941 года), из которых к маю 1942 года в живых остались лишь трое.
При отборе особое внимание обращалось на сведения биографического характера кандидатов и выявление их «политической физиономии» (где и кем работал, где проживал до армии, образование, специальность, принадлежность к партии большевиков, к комсомолу и отношение к Советской власти). Спрашивали, не репрессировался ли сам или кто из родственников, выявляли среди анкетированных работников железных дорог ДВК[101], Урала и знание промышленных центров СССР. После этого из отобранного «контингента» формировали группы по 600–700 человек и отправляли для последующей подготовки в Германию. По прибытии на место кандидатам улучшали питание, вместо 150–200 граммов хлеба выдавали 400 граммов хлеба в сутки, незначительное количество жиров и регулярно горячую пищу, приготовленную из более качественных продуктов. Следует отметить, что таким тщательным поиском военнопленных в этот лагерь занимались до июня месяца 1942 года, а потом отбор производился по «наружно-физическому» состоянию военнопленных. С первого же дня у кандидатов улучшили рацион питания.
Все завербованные в концлагерях разбивались на две группы: политическую и боевую. В боевую группу набирались лица из уголовного элемента, из ранее репрессированных Советской властью, как самих, так и их родственников, малоразвитых политически, с ограниченным кругозором, не имеющих достаточного образования и т. д.
В политическую группу подбирались кандидаты из репрессированных (самих или их родственников) Советской властью, имеющих неполное среднее, среднее и высшее образование, с большим кругозором, знающие хорошо военные объекты Советского Союза, имеющие обширные связи и знакомства среди лиц, подвергшихся репрессиям и, как правило, отрицательно настроенных против большевиков.
Советская контрразведка чутко реагировала на изменения в деятельности германских спецслужб. В частности, на Лубянке не оставили без внимания новый подход к массовой заброске агентуры, которую, в отличие от первого периода войны, немецкие «вербовщики» стали тщательнее отбирать и обучать искусству подрывных действий.
Организаторы немецкого шпионажа, видимо, не предполагали или не хотели замечать, что агенты, завербованные ими среди советских военнопленных и гражданского населения оккупированных областей, слишком хорошо узнали жестокость «нового порядка», который принесли на своих штыках солдаты вермахта.
Военнопленные, с которыми обращались, как со скотом, измученные голодом, издевательствами и тяготами плена, во многих случаях соглашались на вербовку в национальные легионы и на службу немецкой разведке только с той целью, чтобы любыми способами возвратиться к своим, а еще лучше — иметь реальную возможность сражаться с захватчиками до победы.
Надо отметить, что эффективность работы гитлеровцев по созданию разведывательно-диверсионной резидентуры в тылу СССР, по их же словам, была невысокой. Так, заместитель главы Абвера генерал- лейтенант Пикенброк, давая показания в советском плену после войны, вынужден был признать, что «Россия — самая тяжелая страна для внедрения агентов вражеской разведки… После вторжения германских войск на территорию СССР мы приступили к подбору агентов из числа военнопленных. Но трудно было распознать, имели ли они действительно желание работать в качестве агентов или намеревались таким путем вернуться в ряды Красной Армии… Многие агенты после переброски в тыл советских войск никаких донесений нам не присылали».
Слова генерала Пикенброка подтверждались данными, полученными советскими спецслужбами. В первой половине 1942 года каждый третий германский агент после перехода линии фронта спешил добровольно сдаться представителям советских властей. К 1943 году советскими органами безопасности
