Бабы взвыли дружно, ну ровно сговорившись. Даже Деера и та вздрогнула и губу прикусила. Ох, затевать по заре похороны!
Оружием звеня, двинулись. Конюшню к тому времени уже поднагрело — не зря Аргнист велел заслонки открыть, тепло, от детей отрывая, к боевым коням гнать. Сквозь такую бурю только на коне и проберешься. Вернее, на нашем коне. Он, конечно, на всем привычную лошадь очень похож, только раза в полтора крупнее. Весь мехом покрыт, так что стужи, почитай, и не боится. Но чуднее всего ноги. Могут и копытами обернуться, и мягкими, широкими пластовнями-лапа-ми, что по любому снегу пройдут. Конь этот может сугробы и грудью таранить, и поверх пробираться. И в бою ему цены нет — все бока и грудь в роговой броне, словно у настоящего дракона, только шерстью поросшие. Стрелы отскакивают, да и в Орде тварей, чьи зубы или когти этот панцирь осилят, раз, два и обчелся. Хвост гибкий, с роговым клинком на конце — одним движением кабана пополам рассекает. Рыцари из Ордена Звезды, что рубеж свой на юге держат, за такого коня несчетные деньги предлагают. Да только не найдется никогда хуторянина, чтобы на золото их польстился. Потому как те рыцари — они, конечно, с Ордой воюют, на юг ее не пускают. Но губа и у них не дура: новые земли к рукам своим загребущим прибрать. Дрались с ними хуторяне не раз в прошлом — и до Орды, и при Орде уже, до тех пор, пока король великий, Грейстард, не взял северных земледельцев под свою руку. Воистину великий король был: и рыцарей приструнил, и оружием помогал, и даже колдунов придворных слал...
Со скрипом отодвинулись тяжелые, из дубовых бревен в полный обхват, ворота. Сугробы намело такие, что на петлях створки не повернуть было бы и десятку богатырей. На всех хуторах ворота не открывались, а отодвигались в сторону сложной системой канатов и блоков.
Открылся черный провал. Снег крутится, мечется, ровно неупокоенная душа отцеубийцы. Ну, копья на руку, щиты за спину — вперед, братья!
Хрипя и рыча, словно голодные волки, кони рванулись вперед. Им все едино — снег ли, ветер или вообще светопреставление. Если хорошо кормлены и перед дорогой согреты, никакой холод им не страшен. Теперь — короткой, торной дорогой к хутору Нивена. Конечно, завсегда лучше всем многолюдством наваливаться, но, когда дело о стольких жизнях идет, не до высоких воинских искусств. Орду задержим — и то ладно.
Миновали поля. Кони на лапах своих идут по сугробам, словно по земле твердой. Всадники все как один головы капюшонами накрыли — им на дорогу смотреть нечего, кони сами путь отыщут. Побереги глаза до соседского хутора, воин. Там капюшоном от ветра не отгородишься.
Пошли Лесным Пределом. Тут ветер как будто чуть приутих — вековые деревья, сосны да ели, какая ни есть, а все ж защита. Отринь мысли темные, воин. В бой надлежит веселым идти, как на свадьбу, тогда и враг перед тобой отступит, коли поймет, что Костлявой ты не слишком страшишься... Ну а ежели худшее случится — ранят тебя или с коня стащат, — то помни, что в подшлемнике ягода волчегон вшита. Раскусишь ее — и все. Тихо, без боли, без страданий уйдешь.
Быстро бегут откормленные, сильные кони. Знают, что впереди битва, и оттого еще сильнее наддают ходу, сами, без понуканий. До соседского хутора полчаса хорошего конского ходу. А сейчас, с поспешанием, и того быстрее управимся...
Армиол же, сам горячий, своего скакуна горячит еще больше, мало что вперед отца, Аргниста, вырываясь. Смелый парень. Себя не щадит, в бою об осторожности не думает. Уж Аргнист его и словесно вразумлял, и вожжами даже поучил — все без толку. Рвется парень в самую гущу, строя не держит, спину открытой оставляет... Братья уже дважды спасали, а ему все не впрок. Вот и сейчас — Аргнист покосился неодобрительно, но сказать уже ничего не успел — раздвигаются деревья, в стороны расступаются, и вот они, поля соседские, вот он, Нивена хутор!
И — Орда вокруг него.
Они успели вовремя. На поле светло, как днем; не жалеет Нивен горючего порошка, хоть и скуп, а знает, что сейчас время все запасы в дело пускать. Продорожишься — жизнью расплатишься. Первый частокол весь горит; ров дохлыми тварями Орды завален; видно, где Защитник проходил. А нивенские все уже внутри, со вторых стен отбиваются. И, видно, дело их худо. Хоботяры на крышу пытаются вскарабкаться, жуки-стеноломы нижние венцы срубов ломают, многоглав-цы ядовитым дымом плюются (Защитник-то где?! Этих-то тварей он к хутору подпускать никак не должен был!), рогачи живой примет строят, чтобы, значит, шестилапых зубачей наверх запустить. Клювокрылы в воздухе вьются, выжидают, когда кто-то во дворе на открытом месте покажется. Вот они-то первыми и пожалуют. Аргнист резко натянул поводья.
— В круг! Лучники! Готовьсь! — никак от старой своей речи не отучится. Все по привычке командует, ровно новобранцами на плацу. Народ и без того знает, что делать...
Заботливо сберегаемые охотничьи луки растянуты до самого уха. Стрелы боевые, оголовки гномами кованы — давно замечено, что подгорную сталь Орда не любит куда больше человеческой; вот клювокрылы расчухали наконец, что к чему, развернулись, пасти пораспахивали — клыки у них алым огнем горят, чтобы, значит, испужать верней — и вперед.
Аргнист уронил руку, и тотчас же в вой ветра вплелось дружное и злое пенье десятков спущенных тетив. Северным охотникам никакой ветер прицела не собьет. Выстрелили хорошо, дружно, стрелы ушли кучей, и добрых три четверти воткнулись в широкую грудь клювокрыльего вожака. У него хоть тоже чешуя роговая на теле, да только тонковата она супротив добрых стрел, тонковата! Ишь, крыльями забил, набок завалился... все, сейчас в снег сядет... и верно! Сел! Ну, теперь докончить!
— Арталег!... — Аргнист в стременах привстал, капюшон откинул, вперед смотрит. Знает, средний сын с клювокрылом сам справится — он и его десяток. А у Аргниста сейчас на уме другое — понять, куда этой Орде ударить, да так, чтобы ее от вторых стен оттянуть, пока остальные отряды не подоспеют!... Скорее, скорее решай, сотник! Из бойницы хутора уже факелом тебе на шесте машут — дескать, атакуй скорее, мочи нет держаться!...
Что ж, дело ясное. Через снесенные ворота к тому месту, где рогачи свой примет возводят. Там опаснее всего, первее ворваться негде.
Вновь Аргнист руку взбросил. Молча, без слов. И дал коню по бокам.
Арталег тем временем со своими подбитого клю-вокрыла окружили и, не рискуя попусту, мечут в спину твари обоюдоострые секиры, каждая на кожаном ремне, чтобы выдернуть можно было и в руку вернуть, к зверю не приближаясь. Клювокрыл — тварь живучая и хитрая, но ежели в самом начале драки их вожака завалить, остальные как-то теряются, трусят и в бой не ввязываются. Но вот если по вожаку промазать...
Аргнист же тем временем свой клин к воротам повел. Тварей и тут хватало, но по большей части мелочь — кони с такими сами справляются. Змеи какие-то многоногие, ящерицы двуглавые, черви в руку толщиной... И прочая мерзость, которую описывать — никакого пергамента не хватит. Все какие-то с причудинкой: нога от одного зверя, хвост от другого, туловище от третьего, а голова и вовсе только в страшном сне приснится. Словно лепили ее из глины, лепили, эту голову, а потом рукой махнули, несколько раз об стену швырнули, ногой пнули да о порог шмякнули, а потом уже в печь сунули...
До ворот конники Аргниста дошли, как нож горячий сквозь масло, — Орда не успела перестроиться. Копья вспарывали светло-серые панцири броненосцев, топоры разрубали черепа прыгунов-кусачей, кони хвостами и грудным рогом расчищали путь дальше. Со стен хутора пытались помочь. Верно, Нивен бросил в дело последний запас. Но где же, во имя Ракота Милостивца, где же Защитник Нивена?!
А Орда уже смекнула, в чем дело. Рогачи проворно рассыпали с таким трудом наведенный помост и, нагнув рога, ринулись в контратаку. Хоботяры опустили лапы-хоботы и тоже развернулись к дерзким пришельцам Четыре десятка всадников оказались в полукольце Открытым оставался лишь путь отступления к воротам. Обычный план — ворваться и двинуться вдоль стен навстречу Защитнику — не сработал.
Ну, братие, дело будет жарким! Пятимся, пятимся, копьями тычем; кто там назади тетивы рвет, ежели рогачу или там хоботяре стрелы в гляделку ихнюю вогнать, считай, они уже из дела выбыли. Прет и прет сплошная стена: рога, клювы, пасти, когти, морды оскаленные, щупальца мохнатые — дряни-то, Хедин, сохрани и помилуй! Умно прут, строя не разрывая. Копья их сегодня не остановят. На мечах уходить придется.
Тут, правда, подмога приспела — Арталег со своими Верно, клювокрыла добили — и к воротам. Арталег ревет, ровно медведь при случке; топором одному рогачу голову снес, копьем броненосца проткнул —
