что мне в конце концов любой скажет правду!
Он едва скрывал ликование, а у меня не было сил сопротивляться его напору.
– Хорошо, докладывайте мистеру Мердоку обо всем, что услышите.
От восторга Джиакометти хлопнул себя по бедрам – у него не было рта, чтобы улыбнуться. Внезапно он посерьезнел.
– Может быть, мне надо рассказать и о другом кчере?
– О каком таком другом кчере?
Он потупил взор, повертел в верхних конечностях щетку для волос, а затем взглянул мне прямо в глаза.
– Когда я открывал сегодня утром салон, то слышал разговор на улице.
– Что за разговор?
– Говорила женщина по имени Гресс. Она работает у одного кчера, который живет в кольце «Альфа».
Мердок мог легко докопаться, о каком именно кчере идет речь.
– И с кем же она говорила?
– С синьором Джонсом. Музыкантом…
Джонс, Джонс… Я не могла вспомнить никакого Джонса.
– Он играет на мандолине, – пояснила миссис Джиакометти. – Вы, вероятно, видели его, он обычно стоит где-нибудь на углу.
Я вспомнила, что действительно в толпе перед клиникой в тот день, когда туда были доставлены спасенные члены экипажа «Калипсо», мелькал некто с музыкальным инструментом. И тогда он тоже разговаривал с одним из тех, кто работал на кчеров в кольце «Альфа».
Такой вид работы не пользовался популярностью, и занимавшийся ею человек часто подвергался критике со стороны своих собратьев, но кчеры хорошо платили. Поэтому от претендентов на рабочие места в «Альфе» не было отбоя.
– Джонса тоже следовало бы взять на заметку. Надеюсь, вы понимаете, что я хочу сказать, – промолвил мистер Джиакометти доверительным тоном и снова склонился надо мной.
– Нет, мне кажется, не понимаю, – сказала я.
– У него очень проворные пальцы и ловкие руки, одним словом, он охоч до чужого добра.
Значит, Джонс карманник. Ну что ж, на станции их было довольно много.
Миссис Джиакометти положила ножницы на поднос, сняла с моих плеч пелерину и смахнула с шеи волоски.
– Вот и все, – сказала она.
Мои волосы были теперь намного короче, опрятнее и…
– Они ужасно седые!
Мистер Джиакометти хмыкнул.
– Нет проблем, белла миа. Какой цвет вы предпочитаете? Зеленый? Фиолетовый?
Я взглянула на его жену в зеркале. Ее круглые, теперь уже не похожие на птичьи, глаза спокойно наблюдали за мной.
– Вам и так хорошо, – сказала она без улыбки.
Когда через несколько минут я вышла из салона, она остановилась на пороге в дверном проеме рядом с мужем.
День второй, полдень
О Квотермейне все еще не было ни слуху ни духу. Я вызвала главный офис службы безопасности.
– Нет, мэм. Шеф внизу в центральном офисе зоны Холма. Вы хотите, чтобы я попросил его явиться к вашему офису?
– Нет, я сейчас тоже внизу.
Я стояла на перекрестке главных путей в зоне Холма, впереди меня был выжженный сектор, а позади нагромождение двухуровневых зданий.
Скоро должна была окончиться рабочая смена, и на главной магистрали царило оживление, мимо меня шли сплошным потоком прохожие. Порой сквозь толпу пытались пробраться грузовые тележки, топча ноги и щупальца, однако движение вокруг Холма обычно сбивало с толку автоматические датчики, поэтому быстрее можно было добраться, положась на свои собственные конечности, – так и поступали посыльные и поставщики.
В толпе было жарко, и я сняла куртку. «Улица» походила на сауну. Главный центр службы безопасности, контролировавший нижние уровни станции, располагался здесь, внизу, за зданиями мастерской по ремонту звукового оборудования и ломбарда. Еще один офис службы безопасности находился в зоне «Альфа-4» и занимался проблемами центральной части станции и более рафинированными преступлениями, совершаемыми «белыми воротничками», обитающими на уровнях «Гамма» и «Альфа».
Офис в зоне Холма занимался мелкими кражами, бытовыми ссорами и скандалами, возникавшими между представителями различных рас, а также следил за беженцами. После нападения сэрасов, когда стало очевидным, что мы, несмотря на опустошения от пожара и закрытие магазинов, не собираемся бросать
