легко взбежал по бетонной дорожке, поднимающейся к ипподрому. Он заплатил человеку в будке два доллара за входной билет, приобрел у мальчишки-разносчика программку бегов и «Морнинг телеграф», отдав двадцать пять центов, и поднялся по эскалатору на второй этаж.
Высоко в небе над трибунами парила легкая алюминиевая конструкция навеса, а под ней висело видное отовсюду огромное полотно электронного табло, где ежесекундно менялись светящиеся цифры, отражая непрерывно изменяющиеся суммы ставок на фаворитов сегодняшних бегов. Казалось, устроители ипподрома специально использовали на табло спокойную гамму огоньков, от бежевого до мягкого кораллового, чтобы несколько уравновесить пылающее возбуждение толпы, заполняющей этаж, где принимались ставки.
Часы на табло показывали 1:10, а первый заезд должен был начаться в 1:36. Это означало, что у Малони оставалось чуть больше сорока пяти минут, чтобы раздобыть денег на ставку во втором заезде. Он жадно осматривал лица толпящихся людей в надежде увидеть знакомых. Однако сегодня был выходной, и игроки, которые в обычные дни составляли процентов десять ежедневного числа посетителей бегов, сегодня терялись в густой гудящей толпе из продавцов и бизнесменов, приехавших из пригорода, путем жестокой экономии в течение недели скопивших несколько долларов, клерков, горящих желанием швырнуть свою недельную зарплату на какую-нибудь надежную кобылку.
В шумной толчее можно было заметить опытных хастлеров с биноклями, висящими у них на шее, и блондинками, виснущими у них на руке; девушек из колледжа, вернувшихся домой на весенние каникулы; военнослужащих в отпуску, леди с Паркавеню в роскошных норковых манто, зазывал и проституток, букмекеров и их шлюх, жалких старушек, помешавшихся на бегах, которых здесь звали Сумасшедшие Анни, проводящих целые дни за обшариванием пола в поисках выброшенного кем-нибудь по ошибке выигрышного билетика, изредка попадались молодые ребята в черных кожаных куртках с намалеванными на спине белой краской черепами со скрещенными костями в подражание какому-нибудь крутому герою боевика. Сегодня просто невозможно найти знакомых, с отчаянием думал Малони, придется смотреть очень внимательно, и в этот момент раздался четкий голос диктора, доносящийся из громкоговорителя и на миг прорезавший многоголосый гул:
— Лошади на треке!
Вот это да, подумал Малони! Они уже на треке, готовые к первому заезду:, а я еще не нашел денег, чтобы купить хоть двухдолларовую ставку. Он на минутку опустил пакет с пиджаком на пол, облокотился на перила и открыл программку. Во втором заезде лошади бежали на расстояние шесть восьмых мили, объявленная сумма ставок составляла четыре тысячи двести девяносто пять долларов. На него допускались только лошади, достигшие четырех лет и старше, которые за период с одиннадцатого декабря хоть раз выигрывали в заезде с минимальным выигрышем в две тысячи двести девяносто пять долларов. В программке отмечалось, что лошади, не бравшие приза, купленные после скачек, заявленные к участию без предупреждения и сбившиеся со старта, не рассматриваются как дисквалифицированные, в списке лошадей второго заезда Джобоун числилась под номером три, утренние ставки на нее были двадцать к одному, достаточно обнадеживающие. Она принадлежала к конюшне Тардж, и ее жокеем будет Джонни Линго, одетый в цвета этой конюшни — красное с белым. Малони знал Джонни как прекрасного опытного наездника. Он довольно кивнул, развернул «Морнинг телеграф» и нашел список заездов, в которых участвовала Джобоун. Судя по статистике, она хорошо бежала по влажной дорожке, а сегодня после дождя дорожка определенно еще не просохла, но ей ни разу не удалось выиграть ни в одном из последних заездов, каждый раз во время гонки она лидировала, но в результате полностью выбивалась из сил и вообще не показывала выигрышных результатов. Она была лучше любой лошади, попавшей в число фаворитов, например четвертой лошади по кличке Гуд Сол (ставки два к одному) и даже ближайшей к нему из этого подбора неудачников — кобылки под номером восемь, Фелисити (ставки десять к одному), что нечего было и сравнивать с высокими ставками на Джобоун.
Она может победить, размышлял Малони, особенно если бы ей немного подыграли. А если ей не собираются помочь выиграть, тогда почему его дружок Чарли только вчера подсказал ему поставить на нее и почему потом Джобоун была вычеркнута из списка? И почему эта подсказка оказалась действительной и на сегодня?
Вполне вероятно, казалось Малони, что эта кобылка вчера должна была получить некую помощь, но какие-то тайные пружины не сработали, так что ее вычеркнули еще до 8:30, что считается официальным пределом времени в течение недели для снятия лошади со скачек. Это означает, что ее владельцы имеют время до 10:15 в пятницу, чтобы внести ее в списки участников скачек на субботу, и, поскольку в сегодняшних бегах участвуют четырнадцать лошадей, имеются шансы, что ей достанется выгодная позиция на старте, если только в ее заезде не будет слишком много лошадей. Очевидно, все именно так и развивалось, и Малони казалось, что сегодня она вполне может получить необходимую помощь. Ведь обычно намек букмекера не переносится с одного дня на другой, и кроме того, такой ценной подсказкой не разбрасываются хулиганы с крикетной битой (надо же, этот тип нагло твердил, что не важно, чем он ударил несчастного парня — только рукояткой или всей битой!), если об этом, судя по всему, твердо договорились, если только эта маленькая помощь будет оказана в самый нужный момент, да, сэр, Джобоун выглядит по- настоящему здорово! Он окончательно определился, что поставит именно на Джобоун.
Оставалось добыть денег.
Он подхватил свой пакет и начал циркулировать по шумному залу, изучая длинные очереди в кассы, увидев среди них несколько человек, которых знал, однако не достаточно хорошо, чтобы попросить взаймы, затем услышал громкий голос комментатора:
«Наступает момент старта!» И через секунду: «Они пошли!».
Малони вышел на трибуны, без особого интереса наблюдая за заездом. Голос комментатора тонул в диком вое болельщиков: «Давай, четверка!», «Ну, Байдаби, наддай!», «Давай, двойка, давай!». Всякий хотел, чтобы именно его лошадь «давала», хотя четвероногие, конечно, не понимали, чего от них хотят все эти ненормальные, а если бы и понимали, то не обратили бы на их понукания ни малейшего внимания, ведь лошади известны своим вредным нравом, им ничего не стоит ни за что ни про что укусить человека за ногу, чего он терпеть не мог. Все зрители в едином порыве вскочили на ноги, когда лошадь под номером пять, бежавшая четвертой, неожиданно вырвалась вперед, обгоняя своих соперников, и первой примчалась к финишу. Малони наблюдал, как проигравшие с досадой и ожесточением рвали на клочки свои билеты, затем взглянул на табло и увидел, что этот заезд занял всего минуту тридцать восемь секунд, и время сейчас… он ждал, пока поменялись электронные цифры… сейчас 1:39.
У него оставалось меньше получаса, чтобы успеть разжиться деньгами. И вдруг он с восторгом заметил в толпе Лестера Бома и обрадовался еще больше, увидев, что, в отличие от многих, Лестер Бом крепко сжимал в руке два десятидолларовых билета на победившую пятую лошадь. На табло уже показывали официальный результат заезда и цену, установленную на лошадь под номером пять в размере семнадцати долларов двадцати центов.
Это означает, что поставивший на нее игрок получал эту сумму за каждые два доллара, внесенные в кассу. Два десятидолларовых билета Лестера теперь стоили по восемьдесят шесть долларов, так что существовала вероятность уговорить его выделить Малони некую толику денег. Доверительно улыбаясь, Малони пробрался к Бому.
— Привет, Лестер, — сказал он.
— А, это ты, — ответил Лестер.
Это был красномордый приземистый плотный парень в клетчатом пиджаке и в шляпе а 1а профессор Хиггинс. Он всегда таскался с тростью, и ходили слухи, что эта трость служила ножнами для рапиры и что однажды Лестер пустил ее в ход, расправившись с одним букмекером в Чикаго, который не вернул ему долг. Однако Малони не мог этому поверить, Лестер был таким симпатичным и солидным парнем, ему и в голову не пришла бы мысль кого-то зарезать, тем более теперь, когда он держал два выигрышных билета. Лестер был женат пять раз и сейчас содержал уже шестую жену, «моя персональная русская рулетка», как он с усмешкой называл ее. Он был превосходным хастлером на скачках и очень часто выигрывал, хотя иногда ему приходилось и проигрывать. Он был именно тем человеком, которого очень кстати было встретить на треке, когда тебе позарез нужны деньги, во всяком случае, так думал Малони, который до сих пор ни разу не занимал у него.
— Я вижу, ты выиграл прямо с налету, — сказал Малони.
— Да, — сказал Лестер. — В чем дело, Малони?
