увидите.
Старик Генри говорил правду. Такой работы действительно нигде не увидишь, а после четверга Ротманы вообще больше никогда не увидят этого кольца. В четверг оно снова будет в жирных ручках Генри, он извлечет камни из их уникальной оправы, может, немного срежет верхушку большого алмаза, чтобы снизить число каратов, и затем переправит все три камня назад в Европу, где они затеряются на той или другой алмазной бирже. Он сказал Алексу, что кольцо стоит тридцать тысяч, но, возможно, он немного сбил цену. И все же Алекс мог рассчитывать на девять тысяч за эту работу плюс проценты с того, что еще окажется в стенном сейфе.
Горничную оприходовал знакомый с Генри мошенник. Девушке было около двадцати, только что с Юга, глупая как пробка. Мошенник знал лишь ее имя, которое случайно обронили Ротманы, когда покупали кольцо, но ему не составило труда выяснить, какая из Глорий в этом доме работает у Ротманов. Он познакомился в ней в кафе на Лексингтон-авеню после того, как вечером проследил за ней до самого ее дома. Он начал встречаться с ней в феврале, и с тех пор узнал все, что можно было узнать о Ротманах, причем на нее даже давить не пришлось. Она видела его только на прошлой неделе и еще не знала, что больше никогда не увидит. Она не знала даже его настоящего имени. В четверг, когда кольцо будет у него, Генри отсчитает мошеннику три тысячи долларов за участие в деле.
Согласно полученной от горничной информации, мистер Ротман работал брокером на фондовой бирже на Уолл-стрит. Он уходил на работу каждое утро в девять, чтобы поспеть к десяти к открытию торгов. Домой приходил раньше, чем обычный обыватель, — биржа закрывалась в три тридцать, и по большей части бывал дома уже к четырем тридцати или к пяти. Миссис Ротман не работала. Ей был шестьдесят один год. Обычно по утрам с десяти до двенадцати она отсутствовала дома — выходила в Центральный парк на прогулку. Это в погожие дни. В дождь она никогда не покидала квартиры, на что особенно жаловалась аферисту горничная. Но, кроме этого двухчасового променада по Центральному парку, миссис Ротман редко выходила из дому даже в солнечные дни. Получалось, что Алекс должен посетить эту квартиру между десятью и двенадцатью. Это был очень маленький промежуток, хотя он в точности знал, где находится сейф.
Генри рассказал ему, что в доме есть привратник и лифтер. Алекс, конечно же, захотел это проверить, а также хотел посмотреть, не ошиблась ли горничная насчет того, что мистер Ротман уходит из дому в девять, а миссис Ротман совершает свой моцион в десять. Ему дали отличное описание четы Ротманов, но он не собирался строить свои расчеты только на описании внешности — кто знает, вдруг он примет за Ротманов кого-то еще. Были и более простые способы проверить, действительно ли квартира пустует с десяти до двенадцати по четвергам. Алекс уже наметил для дела четверг — в четверг у горничной был выходной.
Он приехал к дому в семь тридцать утра в понедельник, прошел мимо него по другой стороне улицы, чтобы просто ощутить место. Привратник стоял на тротуаре у стеклянных входных дверей под зеленым навесом, закрывавшим тротуар аж до обочины. В этот утренний час почти никакой активности не наблюдалось. Алекс прошелся до Парк-авеню, перешел улицу, поднялся по Семидесятой, обошел весь квартал и теперь двинулся мимо дома по той стороне улицы, на которой он находился, футах в пяти от привратника, все еще стоявшего у стеклянных дверей. Ему было где-то за шестьдесят. Дюжий краснорожий мужик с необъятной задницей. На нем была серая униформа с узкими голубыми лампасами на каждой штанине. Он едва глянул на Алекса, но тот понял, что слишком часто проходить мимо дома не следует, чтобы рано или поздно не привлечь внимания этого типа.
Алекс снова обошел квартал, на сей раз вниз по Шестьдесят восьмой, и вышел на Мэдисон. Затем, вместо того чтобы опять идти по этой улице, он пересек Мэдисон-авеню и остановился на углу по диагонали напротив дома, где он мог рассматривать здание, не привлекая внимания привратника. Было семь сорок пять.
Стоя на углу, он временами сигналил газетой проезжавшим такси, но только тем, в которых заведомо был пассажир. Как только появлялось свободное такси, он засовывал газету под мышку. То и дело он поглядывал на часы, словно бы боялся опоздать на работу. Он проделывал это как бы между прочим, хотя и знал, что всем в этом проклятом Нью-Йорке наплевать на остальных. Что до прохожих, то он мог бы лечь под колеса, пытаясь поймать такси, и никто не обратил бы никакого внимания. И все же он пытался запоминать, кто проходит мимо, поскольку ему не хотелось, чтобы какая-нибудь старушонка заметила, что он полчаса торчит тут на углу, пытаясь поймать это чертово такси. На улице сейчас народу было все равно немного, хотя к восьми часам, когда люди уходят на работу, стало пооживленнее.
Напротив дома на другой стороне улицы был подземный гараж, и многие выходившие из дома люди шли прямиком туда, вниз. Алекс насчитал шестнадцать женщин, покинувших дом между восьмью и восьмью тридцатью. Все они были хорошо одеты, и он автоматически решил, что они идут на работу, поскольку женщина, собирающаяся за покупками, никогда не выйдет из дома так рано и настолько хорошо одетой. Такие обычно выходят этак в десять тридцать — одиннадцать. Те, что идут пофлиртовать, появляются около полудня. Он всегда знал, когда женщина собирается завалиться с кем-нибудь в постель — что-то этакое было у них в походке. Он наметил себе этот дом для будущих заработков. Шестнадцать работающих женщин — вероятность того, что шестнадцать квартир с девяти до пяти пустуют.
Однако сейчас он был здесь не затем, чтобы присматривать себе дом на следующий июль, а затем, чтобы подготовить все для работы во вторник. Он слишком долго простоял на углу — человек с двумя черными пуделями на поводке уже дважды прошел мимо. К тому же время близилось к восьми сорока и привратник все чаще выбегал на Мэдисон-авеню, свистя проезжающим такси, а затем махая рукой тем жильцам дома, которые просили поймать машину. Алекс покинул свой пост.
Выше по Уэстбери в квартале отсюда было кафе. Он зашел туда, заказал чашечку кофе и тосты по- английски. Затем пошел к телефонной кабинке, отыскал в списке номер Джерома Ротмана с Восточной шестьдесят девятой улицы, опустил в прорезь десять центов и набрал номер. На том конце после нескольких гудков сняли трубку.
— Алло? — спросил женский голос.
— Пригласите, пожалуйста, мистера Ротмана.
— К сожалению, он уже ушел, — ответила женщина. — Ему что-нибудь передать?
— Вы не скажете, я могу застать его на работе? — спросил Алекс.
— А кто это, простите?
— У меня есть номер, я попытаюсь дозвониться, — сказал Алекс и повесил трубку. Затем вернулся к столику, где его уже ждали кофе и тосты.
Телефон, естественно, является существенным орудием взломщика наравне с отмычкой, фомкой и прочими инструментами, которые он потом принесет в своем дорогом кожаном кейсе. В правом верхнем кармане его пальто будет королевский флеш — десятка, валет, дама, король и туз червей. Эти карты в пластиковой оболочке годятся для того, чтобы открыть любую дверь с пружинным замком. А если его случайно остановит коп и не удосужится заглянуть в его кейс, Алекс всегда сможет сказать, что носит эти карты с собой как воспоминание о том единственном случае в жизни, когда ему довелось набрать королевский флеш. Он понимал, что это слишком притянуто за уши — любой коп, что остановит его, непременно заглянет в его кейс и найдет кучу воровского снаряжения, а для вскрытия замка вполне годится и табличка «Не беспокоить» из отеля, просто Алексу нравилось воображать себя в каком-то смысле игроком. Он и на самом деле отлично играл в покер, что было неудивительно, поскольку большая часть его времени уходила на запоминание деталей, но он никогда не играл в сумасшедшие игры, где все зависело только от случая. Вероятность. Все зависит от вероятности.
Вероятность того, что мистер Ротман заподозрит что-нибудь по поводу утреннего звонка, была практически нулевой. Никто никогда не подозревает, что затевается ограбление, особенно если к телефону просят кого-нибудь, кто действительно живет в этой квартире. Он обезопасил себя, сказав, что знает рабочий телефон Ротмана и повесил трубку прежде, чем миссис Ротман успела задать хотя бы один вопрос. Алекс никогда не поверил бы, что она
