Его, они отвергают и себя. После этого любовь ко всему, что было им дорого, гаснет, как будто никогда не существовала. Ибо дьяволу любовь неведома. Их тела и души превращаются в ничто, поскольку они уже больше не они. Такие люди становятся исполнителями воли сил тьмы.
— Но почему человек продает свою душу за какой-то сребреник? — хрипло проговорил кардинал Вышинский.
— Потому что это не простая монета. Оказавшись в чьих-то руках, она позволяет владельцу проникнуть в высшее знание. На какой-то период с помощью сребреника Иуды его обладатель приобретает способность ангела тьмы проникать в суть вещей. А затем его существо распадается. Чем больше силы в сребренике, тем скорее это происходит. У последних сребреников период просветления и упадка души очень короткий.
— Значит, монеты различаются по степени воздействия на человека? — спросил кардинал Грациани.
Бенелли кивнул.
— Первоначально они все были одинаковы, но, когда святой Петр принялся очищать их от зла один за другим, сила этих очищенных, к сожалению, начала перетекать к оставшимся. Когда сребреник возвращается туда, откуда начал путь — к хозяину земли крови, — зло становится более концентрированным.
— И кто может этому противостоять? — спросил кардинал Грациани после долгого молчания.
— Вот этого я не знаю, — скорбно ответил Бенелли. — Святой отец ждет вашего совета, потому что… потому что
Глава шестнадцатая
Злые ангелы также способны вызвать помутнение рассудка… потому что, входя в тело, они могут управлять органами, принадлежащими этому телу.
Пол и Мэри быстро шли по больничному коридору. Вокруг кружился настоящий водоворот. Все куда-то спешили. Сестры с процедурными столиками на колесах пытались не столкнуться с каталками, на которых везли больных на срочную операцию. Группа сестер заступала на вечернюю смену. Молодой человек с забинтованной головой, явно с похмелья, сидел на деревянной скамье, глядя в пол. Он еще не знал, что несколько минут назад на операционном столе умерла его подружка и что теперь ему очень долго не придется водить машину.
Пол скрипнул зубами: он ненавидел больницы, ненавидел смерть.
У детского отделения он тронул руку Мэри.
— Тебе сообщили, что Рейчел упала с качелей и все? Больше никаких деталей?
— Никаких, — ответила Мэри.
— Как это случилось?
— Рядом прошла какая-то женщина, и она сразу упала. Лица женщины учительница не разглядела.
— Понятно. — Пол чувствовал странное озлобление. День сегодня был очень тяжелый.
Мэри не переставала размышлять, она пыталась понять смысл событий, происшедших за последние двенадцать часов, но не могла. Чувствовала себя скверно, как будто из нее высосали всю энергию. Тело казалось тяжелым, вялым, в голове туман. «Что происходит? Может быть, у меня нервное расстройство? Ощущение, как будто внезапно опустилось черное облако».
Они вошли в ординаторскую. Доктор встал, пожал им руки.
— Ваша дочь останется здесь до завтра. Она сильно ударилась головой, ее нужно обследовать.
Особого доверия он не внушал: молодой, рыжий, видно, недавно окончил медицинский институт.
— Сделаете энцефалограмму?
— Конечно, — ответил доктор и посмотрел на Пола. «Наверно, отец девочки — врач. Во всяком случае, похож», — подумал он. Они вошли в палату. — Вот ваша девочка. Спит. Ей дали обезболивающее и успокоительное.
Рейчел лежала с перебинтованной головой, лицо ее было спокойным.
— Миссис Стаффер, я хотел бы уточнить кое-какие детали, касающиеся Рейчел, — обратился доктор к Мэри.
Они вышли, а Пол остался, не сводя глаз с существа, которое любил больше всего на свете.
Прикрыв глаза, он сразу почувствовал исходящие от дочери флюиды. Ничего похожего на излучения киноактера и Крамера — сплошные безмятежность и любовь. Это было настолько трогательно, что у Пола даже подступили к глазам слезы.
В палату вошла Мэри. Он оглянулся и произнес:
— Пойду поговорю с доктором.
Выйдя за дверь, Пол медленно двинулся по коридору, чувствуя, что происходит что-то необычное. Это начал действовать сребреник Иуды. Злая энергия монеты исподволь просочилась в его существо, приглушив все чувства, лишив его способности сопротивляться. Из своего космического логова вылезла невидимая страшная змея.
Пол больше не ощущал себя независимой личностью. Окружающий мир казался ему непрочным и хрупким, как будто это были картонные декорации. Когда-то, участвуя в медицинском эксперименте, он принял мескалин, наркотик стимулирующего действия, и реальность невероятно исказилась. Зеленые ковры стали суперзелеными, цветы начали переливаться всеми цветами радуги, картина на стене превратилась в расплавленную кипящую массу, готовую выплеснуться на него. Сейчас было иначе — неодушевленные предметы оставались теми же самыми, серое — серым, яркое — ярким, а вот у человеческих существ он начал видеть ауру, чувствовать ее излучение. Зайдя в детскую палату, он как по волшебству ощутил ауру каждого ребенка. Это был свет невероятной интенсивности, чистейшие переливающиеся бриллианты: нежнейший небесно-голубой, ярчайший кроваво-красный, солнечный желтый, глубочайшая морская волна.
Он сел на постель одной девочки. Она была в коме, от нее струился теплый, успокаивающий свет. Девочка умирала, плавно переходя из одного мира в другой.
В палате стариков цвета были не такими чистыми и интенсивными — здесь доминировали печаль и уныние.
Затем каким-то непонятным образом он оказался в морге. Открыл холодильник, постоял, не расстегивая молний на чехлах с телами. Ничего не было — ни вибрации, ни света. Жизненные силы покинули человеческую оболочку.
Открылась дверь. Санитар ввез очередного покойника. Пол удивился, потому что от того исходило излучение. Слабое, но излучение.
— Когда он умер?
Санитар посмотрел на табличку.
— Два дня назад. Самоубийца.
— Вы что-нибудь видите?
— Что значит — вижу? — Санитар пожал плечами.
— А, не важно.
Пол принялся открывать холодильные камеры, смотреть даты смерти. Значит, аура не покидает человека в течение трех дней, только становится слабее.
Он успел закрыть дверцу холодильника и повалился на пол, потому что его тело вдруг рассыпалось на мелкие кусочки. Сильно болело в области сердца. Затем начались судороги. «Я умираю, — подумал он. — Вот, значит, как выглядит смерть!»
— Проснись. — Рядом на коленях стояла Хелен. Сколько прошло времени? Минута? Час? Сутки?
— У меня был сердечный приступ?
— Да нет же, — беспечно проговорила она. — Ты просто упал в обморок.
— Нет, это был не просто обморок, — глухо пробормотал Пол. — Как ты здесь оказалась?
— А ты?
— Это трудно объяснить.
— Неужели? — Она помогла ему подняться. — Скоро ты почувствуеш ь себя лучше.
Так оно и случилось. Пол присел на стул, она погладила его плечо, и тошноту с ознобом как рукой сняло. По телу разлилось приятное тепло.
