— Ну, племяннички, — наконец сказала она. — Сознавайтесь: где вы отыскали такого прелестного монаха?
— Не вижу в нем ничего прелестного, тетушка, — нахмурил брови Ян. — Отшельник Цзы Юнь — великий мастер каллиграфии. Я вступил с ним в поединок мастерства и был повержен. Я еле упросил мастера Цзы Юня взять нас с братом к себе в ученики.
— Мастер Цзы Юнь направляется в Тэнкин, и мы будем сопровождать его, — добавил Лу.
— Мастер! О-хо-хо-хо! Отшельник! Ха-ха-ха! — расхохоталась тетушка так, что со стола посыпались палочки для еды.
— Не понимаю, что смешного в наших словах, тетушка Паньлань. — Ян продолжал сурово хмурить брови. — Следовать за настоящим мастером своего дела — путь, достойный всякого мужчины, и я не...
— Ох, Ян, замолчи! — замахала руками госпожа Паньлань. — Иначе доведешь меня до разрыва сердца! Слепец! Глупец! И ты и твой брат — вы оба слепцы и глупцы!
— Это еще почему, тетушка Паньлань? — возмутился Лу.
— Да потому! — воскликнула госпожа Паньлань. — Вы дальше своего носа не видите! Вы думаете, этот монах-отшельник — мужчина?!
— Ну да, — недоумевал Ян. — У него и имя мужское. Цзы Юнь — это ведь мужское имя, верно, брат?
Сказанное вызвало новый приступ смеха у госпожи Паньлань.
— Имя-то мужское, а стать — женская! — заявила она. — Неужто вы и впрямь не поняли, что монашек ваш — переодетая девица?! Ну, по глупым вашим глазам вижу: правда, не поняли. Поначалу-то я подумала: ах, какие греховодники мои племяннички!
Переодели девицу монашком, решили тайком с ней развлекаться в доме у тетушки! Не так?
— Не так, — сказал Лу, бледнея. — Нам и в голову не пришло...
— Девица?! — наморщил лоб Ян. — Но ведь голова у нее бритая!
— Будто женщине сложно голову выбрить да вырядиться в мужское платье! — парировала тетушка Паньлань. — Говорю вам: это девица переодетая. И, скорее всего, какая-нибудь шлюха из веселого квартала — убежала от хозяйки, проворовавшись или подцепив дурную болезнь. Я-то сразу определила, какой из нее монах! Ступни крошечные, что бутоны лотоса, осанка, походка, взгляд — все женское! А вы-то, выто! Сосунки! Вам уже по двадцать с лишком лет, а женщину от мужчины отличить не можете! Чем вы только занимались!
— Каллиграфией, — надулся Ян.
— Оно и видно! — опять расхохоталась Паньлань. — Гоните вы прочь эту пройдоху. Нынче уж пускай она переночует в приличном доме, а завтра утром чтоб духу ее тут не было!
— Постойте, тетя, — сказал Ян. — Эта... девица оказалась очень искусна в мастерстве кисти. В этом ей не откажешь. Может быть, она из порядочных?
— Порядочные женщины каллиграфии не обучены, — отрезала тетка. — Я вот — порядочная, всего-то четыре раза замужем была, и вообще грамоты не знаю. Говорю вам: это шлюха! Если пойдете сейчас к ней под дверь — наверняка откроет и усладит вас любовной игрой. А вы — каллиграфия, каллиграфия...
— Этого не может быть, — побледнел Ян.
— Я этому не верю, — прошептал Лу.
— Ну-ну, — усмехнулась тетка и миролюбиво предложила: — А давайте-ка выпьем по чарке, мои дорогие племяннички!
... Миновал час Крысы. Кругом стояла такая тишина, которую услышишь лишь в заштатном городке, не расстающемся со своими снами.
— Засиделась я за столом, пойду-ка спать, — зевнула тетка.
Когда она ушла, братья несколько секунд пристально изучали друг друга.
— Я совершенно пьян, — сказал Ян. — Пора на боковую. Еле языком ворочаю.
— Похоже, и я выпил слишком много, — сообщил Лу. — Как доберусь до спальни?
— До чьей спальни? — немедленно уточнил Ян.
— До своей, конечно, дорогой братец, — ответил Лу.
— А. Благих снов, братец.
— И тебе. Что ж ты не уходишь?
— После тебя, братец.
— Ты старший, тебе уходить первому.
— Я младшему дорогу уступлю.
— Что ты! Старшего почтить — святое дело...
— Лу!!!
— Ян!!!
— Расходимся?
— Расходимся.
— Э-э... Ты первый.
— Нет, после тебя! Ах ты демон! Не тронь мое ухо.
— А ты не выкручивай мне руку!
— Сознавайся: хочешь пойти к ней?!
— С какой стати?!
— Что «с какой стати»?!
— С какой стати я должен сознаваться?!
— А с какой стати ты мне ухо рвешь?
— Ладно, все, будем вести себя подобно достойным мужам древности. Мы совершенно равнодушны к этой девушке (если она, конечно, девушка)...
— Да, совершенно равнодушны. Подумаешь, девушка. Что такое девушка? Так, камень придорожный.
— О, прекрасно сказано. И зачем нам этот придорожный камень?.. Верно: незачем. Поэтому отправляемся спать.
— Да.
— Да.
— Что ж ты не идешь?
— А ты?
— Ладно, все, я ухожу. Но ты, как человек честный, должен мне пообещать...
— Хорошо, а ты должен пообещать мне...
— Договорились?
— Договорились.
... Комната наконец опустела. И больше эта комната не представляет для нас интереса. Гораздо интереснее другая комната — та, что в башне Хрустального Веера. В этой комнате, ничего не подозревая, спит принцесса Фэйянь. А к двери этой комнаты крадется молодой человек в желто-фиолетовом халате. Он прислушивается, затем тихонько толкает дверь. Заперто. Он отступает на шаг, затем набирается решимости и негромко стучит.
— Учитель! — шепотом зовет он. — Учитель, проснитесь!
И слышит обличающий шепот:
— Я так и знал, что обнаружу тебя у двери в спальню этой красотки!
— Ян?!
— Лу!.. Маленький распутник!
— Не такой уж и маленький, не меньше, чем у некоторых! Ты подглядывал за мной!
— Да, потому что хочу оградить тебя от порочных связей!
— Ах-ах, скажите на милость! Порочные связи! Мой мудрый брат-каллиграф знает даже, что это такое! Уж не лги, скажи честно: ты сам хотел пробраться в постель к этой красотке! Кстати, ты все-таки заметил, что она красотка!!!
— Ты распутник!
— А ты лицемер! К чему скрывать то, что в тебе тоже кипит кровь при одной мысли о ней!
