императором, обрел человеческую плоть. Это был великий и страшный день — день, когда боги ходили среди людей и простирали свои руки, благословляя и поучая. Нэнхун, вся в сиянии неземного света, коснулась головы Фэйянь и проговорила:
— Я более никогда не оставлю тебя, дочь моя. Куда бы ни направила ты свой путь, я вечно пребуду с тобою.
(И мы опустим здесь молчаливые высказывания Баосюя по поводу того, что теперь, дескать, везде придется таскать за собой тещу)
Обретя плоть, сын Нэнхун обрел и человеческое имя. Во время церемонии восшествия на престол его нарекли Жэнь-дином, что означает «владеющий человечностью».
— Он будет править мудрее, чем я, — сказала Фэйянь и первая земно поклонилась брату-императору, чей лик был прост, но сиял ярче солнца.
Фэйянь не могла не остаться во дворце еще на некоторое время. Ей пришлось принимать участие в бесчисленных пирах, отдавать распоряжения, а также вести долгие беседы с Жэнь-дином, жадно впитывавшим в себя земную жизнь. Но ветер, нежный, как опадающие лепестки цветов, все чаще касался лица бывшей императрицы. Ветер приносил аромат далеких миров, без которых скучала душа. И императрица корила себя за нетерпение.
Но настал и день, когда Фэйянь надела походные одежды, села на спину Баосюю и сказала «прощай! » Яшмовой Империи. Никто их не провожал в этот путь — таково было желание Фэйянь. И императорский каллиграф господин Лу Синь изнывал от черной тоски в Башне Мастерства, потому что его возлюбленная не сказала ему на прощанье ни единого слова... Башня Мастерства была высока, а ее многоступенчатые крыши покрыты острой черепицей, и господин Лу Синь думал о том, что быстро умрет — быстрее, чем успеет произнести имя Фэйянь. Но тут, прервав его жестокие размышления, в дверь постучали.
— Кто? — крикнул Лу недовольно.
— Мой господин, вам письмо. Оставлено государыней Фэйянь.
Лу сорвался с места и чуть не разнес дверь в щепки:
— Где?!
Слуга, смертельно перепуганный видом своего господина, молча протянул свиток.
— Ступай, — приказал Лу.
Сердце его то останавливалось, то принималось стучать как сумасшедшее. Лу поцеловал императорские печати с именем Фэйянь и развернул свиток...
«Мой возлюбленный!
В письме я могу называть тебя так. Так зовет тебя мое сердце и никогда не назовут уста.
Я хочу, чтобы ты знал, Лу Синь: я отреклась от престола и покинула страну не потому лишь, что сочла своего брата более — достойным занимать Яшмовый престол.
Я люблю тебя.
Эта любовь выжигает мне сердце, и я чувствую, что оно скоро обуглится.
Я не виню ни богов, ни пророчества. Судьба есть судьба. Ты и я — мы оба лишь скрещение штрихов в иероглифе «Любовь». В любом из трехсот его значений.
Я люблю Баосюя. Я люблю тебя. Женщина, поселившая двух мужчин в своем сердце, наверное, достойна презрения. Но меня некому судить и презирать, ибо я ухожу.
Я не прошу тебя забыть, потому что сама забыть не смогу.
Я не прошу тебя помнить, ведь мне известна эта боль.
А я не хочу причинять тебе боли.
Возлюбленный мой, я часто думаю о том, как сложились бы наши судьбы, не сбеги я тогда из дома твоей тетки. Это ужасная мысль, но ужаснее мысль о том, что тогда я ждала —
Море, о котором рассказывал мне муж, велико и прекрасно. Его горькие воды не подарят мне забвения, но, может быть, умерят печаль.
И моя любовь к тебе станет светлой, как снег на вершинах Шицинь.
Ты прекрасен. Я не пожалею ради тебя собственной жизни.
Прощай».
... Море — огромная, пенно-изумрудная, шелковопарчовая, ленивая и затаенная красота — простиралось внизу под летящим драконом. Ветер обтекал тело принцессы и приносил запахи соли, водорослей, лимона, прогретого солнцем галечника. В волнах резвились дельфины и морские змеи, освещенные закатным солнцем. Бесконечный рокот волн звучал как божественное откровение. Фэйянь прижалась щекой к загривку дракона и заплакала.
— Взгляни! — крикнул ей Баосюй. — Остров! Фэйянь подавила всхлип и ответила: -Да!
— Это остров Изумрудного Клана. Остров драконов. Мой остров.
— Как это понять — твой?
— Я — Владыка Изумрудного Клана. Князь драконов.
— Князь?!
— А тебя это смущает, принцесса?
— Раньше ты об этом не говорил!
— Не было повода. А теперь скажи: красив этот остров?
— Да. Он как распахнутый веер из белого шелка, лежащий в изумрудной шкатулке. Я никогда не видела ничего более прекрасного. Если говорить об островах.
Остров внезапно осветился мириадами огненных точек — алых, лиловых, серебряных, зеленых, золотых...
— Это драконы? — спросила принцесса.
— Да. Мои и твои подданные. Встречают. Соскучились без моего крепкого когтя.
— Баосюй!
— Что?!
— Я не хочу никакого сана! Никаких государственных дел! И никаких придворных дам!
— Договорились, милая. Будешь развивать на нашем острове искусство каллиграфии и вышивки шелком. Ни в том, ни в другом драконы отчего-то не преуспели.
— Баосюй!!!
— Да, милая?
— Ветер... Этот ветер... Он новый. В нем больше нет тоски.
... Ослепительные драконы летели им навстречу, разгоняя крыльями облака.
P. S. Благодаря ходатайству высокоуважаемого господина императорского каллиграфа Лу Синя автор этой книги получил гражданство Яшмовой Империи. И вдобавок к гражданству — домашнего барсука-оборотня.
Которого автор
ПРИЛОЖЕНИЕ
0. 00 — час Дракона (Лун-сю)
1. 00 — час Феникса (Фанхуан-сю)
2. 00 — час Черепахи (Ин-сю)
3. 00 — час Тигра (Ван-сю)
4. 00 — час Крысы (Хуби-сю)
5. 00 — час Сколопендры (Цзышен-сю)
6. 00 — час Кролика (Ань-сю)
7. 00 — час Жабы (Буфан-сю)
8. 00 — час Журавля (Чунмин-сю)
9. 00 — час Обезьяны (Увэей-сю)
10. 00 — час Собаки (Сянгин-сю)
