— Ну?
— Чувствую, кто-то лезет в мой карман. Одной рукой хватаю негодяя, другой выхватываю револьвер, оборачиваюсь — и кого же я вижу?
— Кого?
— Льющийся! — сквозь смех выдавил из себя Паркер. — Лучший карманник района решил обокрасть детектива!
— Ошибся, — буркнул Льюис и снова погрузился в угрюмое молчание.
— Ты сильно ошибся, дружище, — проговорил Паркер.
— Не узнал со спины.
— Теперь, дружище, ты отдохнешь за решеткой, — сказал Паркер. — Пойду оформлю его, пока он не спер бумажник у Мейера.
— Ничего смешного в этом нет, — уходя заявил Льюис.
— А по-моему, очень смешно, — бросил ему вслед Мейер.
В этот момент на пороге следственного отдела появился человек и на плохом английском спросил, не говорит ли тут кто-нибудь по-итальянски. Карелла сказал, что он говорит по-итальянски, и пригласил человека к своему столу. Тот поблагодарил, сел, пристроил шляпу на коленях и приступил к своей истории. Оказалось, что кто-то подбрасывает мусор в его автомобиль.
— Rifiuti?[6] — спросил Карелла.
— Si, rifiuti, — подтвердил человек.
По его словам, кто-то всю неделю по ночам регулярно открывал его машину и высыпал мусор на переднее сиденье. Какой мусор? Пустые консервные банки, остатки еды, яблочную кожуру, кофейную гущу… И прямо на переднее сиденье.
— Perche non lo chiude a chiave?[7] — спросил Карелла. Человек пояснил, что запирает машину на ночь, но это не помогает, потому что quello porco[8] сломала боковое окошко и теперь спокойно отпирает дверцу изнутри, чтобы делать свое грязное дело. Поэтому не имеет значения, запирает он машину на ночь или нет: негодяй приспособил его машину под мусорный бак, отчего та стала уже вонять.
Карелла спросил, не подозревает ли он кого-нибудь?
— Нет, — ответил человек. — Я не знаю никого, кто был бы способен на подобную гадость.
— Может, кто-нибудь затаил на вас злобу? — спросил Карелла.
— Это исключено, — ответил человек. — Меня все любят и уважают.
— Что ж, — кивнул Карелла, — мы пришлем нашего сотрудника.
— Per piacere,[9] — сказал человек, пожал Карелле руку и, надев шляпу, удалился.
Было 10.33.
В 10.35 Мейер позвонил Раулю Шабриеру, минуты три проговорил с очаровательной Бернис, и она соединила его с заместителем прокурора.
— Привет, Ролли, — сказал Мейер. — Что-нибудь выяснил?
— Насчет чего?
— Насчет книги.
— Ах да!
— Забыл, — мрачно констатировал Мейер.
— Послушай, — сказал Шабриер, — тебе никогда не приходилось заниматься двумя делами одновременно?
— Никогда в жизни.
— Поверь мне, это нелегко. По одному делу я изучаю юридическую литературу, по другому составляю заключение. А ты хочешь, чтобы я занимался еще каким-то романом.
— Ну что ж, в таком случае… — начал Мейер.
— Знаю, знаю, — перебил его Шабриер. — Я обещал.
— Если ты не можешь…
— Я все сделаю. Обещаю тебе, Мейер. Я никогда не нарушаю обещаний. Как называется эта книга?
— «Мейер Мейер», — сказал Мейер.
— Ну конечно! «Мейер Мейер». Я с ней сейчас же разберусь. И сразу позвоню тебе. Бернис! — крикнул он. — Запиши, что я должен позвонить Мейеру.
— Когда позвонишь? — спросил Мейер.
Было 10.39.
Без пяти одиннадцать высокий блондин со слуховым аппаратом и картонной коробкой в руках вошел в почтовое отделение на Хай-стрит. Он подошел к окошечку и протянул служащему картонку. В ней было сто запечатанных конвертов с марками.
— Это все городская корреспонденция? — спросил служащий.
— Да.
— Марки на всех конвертах?
— Да.
— Отлично, — сказал служащий и высыпал содержимое коробки на стол. Глухой ждал. В 11.00 служащий стал штемпелевать конверты.
Когда Глухой вернулся, Рошель встретила его у дверей.
— Отправил свои бумажонки? — спросила она.
— Отправил, — ответил Глухой и улыбнулся.
Джон Портной был непреклонен.
— Никаких полицейских в моем ателье! — заявил он безапелляционным тоном.
Карелла подробно объяснил, что полиции стало известно о готовящемся нападении на его ателье. И хотя это должно было случиться вечером в пятницу, лейтенант решил оставить двух детективов в задней комнате ателье с сегодняшнего вечера — вдруг преступники изменят план. Карелла уверял Джона Портного, что он и его напарник будут сидеть за портьерой тихо как мыши и начнут действовать, только если нападут грабители.
«Lei é pazzo!» — сказал Джон Портной, что по-итальянски означало «Вы сошли с ума!». После этого Карелла перешел на итальянский, который хорошо знал в детстве, но в последние годы слегка подзабыл из-за отсутствия практики. Возможность поболтать по-итальянски ему выпадала нечасто. Например, когда пришел владелец машины, в которую кто-то подбрасывал мусор, или теперь, когда их послали охранять ателье. То, что Карелла знал итальянский, произвело на Джона Портного благоприятное впечатление, и он сменил гнев на милость.
Однажды Джон Портной написал письмо в редакцию популярного телесериала. Он пожаловался, что многие итальянцы в нем выставлены мошенниками, и сообщил, что в его семье семьдесят четыре человека, все они живут в Соединенных Штатах, причем большую часть жизни провели в этом городе, но среди них нет ни одного, кто хоть раз нарушил бы закон. Все они честные труженики. Джон Портной получил ответ, в котором говорилось, что в сериале не все мошенники — итальянцы, среди отрицательных персонажей есть и ирландцы, и евреи. Это не убедило Джона Портного. Он прекрасно понимал разницу между утверждениями: не все итальянцы — мошенники и не все мошенники — итальянцы. Поэтому Джон обрадовался, что один из детективов, расположившихся за портьерой в задней комнате, был итальянцем. К сожалению, второй, коротыш, был кем угодно, только не итальянцем.
Дела у Джона Портного шли неплохо, хотя Карелла сомневался, что его недельная выручка достигает четырехсот долларов, как предполагали Калуччи и Ла Бреска. Карелла не мог взять в толк, почему эта парочка решила пойти на такой риск: провал сулил им срок от десяти до тридцати лет. Столько дают за ограбление первой степени. Даже если они получат минимальный срок и через три с половиной года будут помилованы, то их прибыль составит около ста пятнадцати долларов — жалкие крохи для уважающего себя профессионала.
