Через проталину на замерзшем стекле машины патрульный Дженеро смотрел на пустую заснеженную улицу. На мостовой и тротуарах плясали снежные черти, гремели вывески, ветер завывал, как на кладбище. За замерзшими окнами домов тускло горел свет.
— Что это? — вдруг спросил Дженеро.
— Что именно? — не понял Филлипс.
— Вон там, впереди. Два парня…
— Ну и что?
— Они дергают подряд все двери парадных. Прибавь-ка ходу.
— Зачем?
— Подъезжай к ним и притормози.
Он слышал, как парни переговариваются на тротуаре, слышал, как они приближаются. Он повалился на пол парадного, из плеча по-прежнему текла кровь. Он знал, что должен подняться на чердак, выйти на крышу, перепрыгнуть на крышу соседнего дома, а потом, если потребуется, всю ночь напролет скакать с крыши на крышу, но сперва надо хотя бы немного передохнуть, собраться с силами, пока они не нашли его. Как же они его разыскали? Неужели весь огромный город начинен полицейскими?
Он не мог этого понять. Он не мог понять многого.
Голоса зазвучали совсем близко. Дернулась ручка двери.
— А ну, стойте! — крикнул Дженеро.
Юнцы как по команде обернулись.
— Легавые! — заорал Детка и, уронив банку с бензином, пустился наутек.
Дженеро выстрелил в воздух, а потом крикнул:
— Полиция! Стоять на месте! Буду стрелять! — и выстрелил еще раз.
Из машины, вынимая из кобуры револьвер, вылез Филлипс. Дженеро выстрелил в третий раз и удивился: бежавший рухнул в снег. Неужели попал? — пронеслось у него в голове. Затем он обернулся и увидел, что второй парень кинулся в противоположную сторону. Господи, подумал Дженеро, неужто я спугнул грабителей?
— Стоять! — крикнул он. — Ни с места!
Он выстрелил в воздух и, увидев, что парень прибавил хода, кинулся вдогонку.
Он гнался за Джимми три квартала. Проваливаясь в сугробы, оскальзываясь на наледях, не обращая внимания на пронзительный ветер, он наконец настиг его, когда тот уже карабкался на забор.
— Замри! — приказал Дженеро. — Не то получишь пулю в задницу.
Джимми подумал, не сигануть ли через забор, но решил не искушать судьбу и подчиниться — чего доброго этот псих действительно выстрелит.
Тяжело вздохнув, он соскочил с забора и приземлился у ног Дженеро.
— В чем дело, начальник? — спросил он.
— Сейчас расскажу. Руки вверх.
В этот момент, пыхтя и отдуваясь, подоспел Филлипс. Он пихнул Джимми к забору и стал его обыскивать. Дженеро быстро надел на Джимми наручники, чтобы Филлипс его не опередил.
Когда они отвели парня в машину и убедились, что его приятель с трудом, но все-таки дышит, когда нашли ту самую дверь, которую пытались открыть юнцы, открыли ее и, светя фонариками, вошли в подъезд, они не обнаружили там ничего, кроме лужи крови на полу.
Вверх по ступенькам тянулись кровавые следы.
Полицейские поднялись на чердак, подошли к распахнутой двери на крышу. Дженеро вышел наружу и посветил фонариком.
Петляющий кровавый след вел к краю крыши, оттуда на другую крышу, а от нее — в бесконечность.
Через два квартала они встретили Стива Кареллу, который ковылял по холоду без пальто.
Глава 14
Ателье представляло собой грустное зрелище.
Ла Бреска и Калуччи были мертвы. Рыжеволосый здоровяк Бак — тоже. Ахмад, когда его грузили в фургон, еще дышал, но он был ранен в грудь двумя выстрелами из кольта Калуччи, а пуля из «вальтера» Ла Брески угодила ему в живот. Он кашлял, плевался кровью, что-то бессвязно бормотал и дрожал. Было мало надежды на то, что его довезут до больницы живым.
Кареллу тоже бил озноб.
Он стоял возле батареи отопления, закутавшись в пальто, и зубами выбивал дробь. Стив спросил Джона Портного, сколько денег было в металлическом ящике.
— Due cento tre dollari, — последовал ответ.
Двести три доллара.
Ахмад знал, как звали Глухого.
— Ореккио, — чуть слышно произнес он, и медсестра вытерла кровь с его губ. — Морт Ореккио.
— У него были еще какие-то имена? — спросил Уиллис.
— Ореккио, — повторил Ахмад. — Морт Ореккио.
— Кто-нибудь знает его настоящее имя?
— Ореккио, — повторил Ахмад.
— С вами был еще кто-нибудь?
— Девушка, — прошептал Ахмад.
— Какая девушка?
— Рошель.
— А фамилия?
Ахмад покачал головой.
— Где ее можно найти?
— Три… три… восемь. Ха… ха… ха… — только и смог он сказать перед смертью.
Он не смеялся.
Он пытался сказать — 338, Харборсайд.
В кармане брюк Бака нашли письмо на его имя — Эндрю Бакли — с адресом: Харборсайд, 338. Письмо было предназначено мистеру Морту Ореккио. Карелла и Уиллис поехали по этому адресу и обнаружили там хорошенькую брюнетку в пижаме, которая сидела за роялем и играла «Сердце и душу». Детективы подождали, пока она оденется, и отвезли ее в участок, где в присутствии адвоката допрашивали около получаса. Девушка сообщила, что ее зовут Рошель Ньюэл и что она знакома с Глухим всего около трех месяцев. Она утверждала, что его зовут Морт Ореккио.
— Это не его имя, — сказал Карелла.
— Почему не его? Его!
— Как вы его звали?
— Морт, — ответила девушка.
— Как вы звали его в постели? — спросил Уиллис.
— Солнышко, — ответила она.
Джимми никак не мог перестать хихикать.
Ему сказали, что его приятель умер, но он все равно хихикал.
— Ты знаешь, что попал в скверную историю? — спросил его Мейер.
— В какую? — отозвался тот и снова захихикал.
