Забыли.
Ну и... хочется напомнить о себе, ясно?
— И поэтому вы совершили все эти убийства, мистер Лайтел? Чтобы напомнить о себе?
— Нет, нет.
— И поэтому вы подвешивали девушек к фонарным столбам? Чтобы была сенсация, чтобы...
— Нет, нет, да нет же.
— ...напомнить людям о своем существовании?
— Я самый быстрый человек в мире!
— Поэтому?
— Самый быстрый.
Детективы не сводили с него глаз. Лайтел не сводил глаз с трех золотых медалей на столе лейтенанта Бернса. Помощник окружного прокурора Дженкинс взял одну из медалей и задумчиво повертел ее в руках. Переведя вновь взгляд на Лайтела, он увидел, что тот пребывает где-то далеко, ожидая, наверное, выстрела стартера и прислушиваясь к приветственному реву стадиона, сопровождающему его молниеносный бросок на финиш.
— Желаете что-нибудь добавить? — спросил Дженкинс.
Лайтел покачал головой.
— Хотите что-нибудь изменить или исключить из протокола?
Лайтел вновь покачал головой.
Дженкинс повернулся к стенографистке:
— Тогда все.
В одиннадцать утра Эйлин позвонила Энни Ролз посоветоваться, что делать вечером. Дома остаться или выйти на улицу? Все еще лил дождь: это может изменить план клиента. Энни считала, что в квартиру он больше не сунется. Он, несомненно, в курсе, что о последнем случае заявлено в полицию, и не может исключать возможности, что дом под наблюдением. Энни считала, что этот тип попытается достать Эйлин на улице, и только в крайнем случае залезет в квартиру.
— Стало быть, ты хочешь выгнать меня на улицу, — сказала Эйлин. — Под дождь.
— К вечеру, вроде, должно быть еще хуже, — оправдывалась Энни. — Сейчас-то что, моросит просто, даже приятно.
— Что тут такого приятного?
— Все лучше, чем гроза.
— А что, вечером нас ждет гроза?
— По прогнозу так.
— Я боюсь молнии.
— Надень туфли на резиновой подошве.
— Непременно. А куда лучше пойти? Снова в кино? Я уже ходила в среду вечером.
— Может, в дискотеку?
— Нет, Мэри по дискотекам не ходит.
— Но ему может показаться подозрительным, что ты так часто ходишь в кино. Может, тебе поужинать пораньше? Если ему действительно так не терпится достать тебя, он может возникнуть как только стемнеет.
— Ты никогда не нарывалась на изнасилование на полный желудок?
Энни рассмеялась.
— Перезвони, ладно? Дай знать, что ты решила.
— Хорошо.
— Что-нибудь еще?
— Да, что такое ГЦО?
— А это что, загадка?
— Нет, в это самое ГЦО Мэри трижды за последний год переводила деньги. Я подумала, может, это охотничье общество или что-нибудь в этом роде.
— А, ясно. Ладно, посоветуюсь с компьютером.
— Контора у них здесь, в городе, — сказала Эйлин. — Как выяснишь, позвони. Хорошо? Хотелось бы все же знать.
Энни позвонила около часа.
— Ну что, хочешь получить полный отчет?
— Валяй.
— Только список длинный.
— А мне до половины седьмого все равно делать нечего.
— Да? И на чем же ты остановилась?
— Поужинаю в «Очо Риос», это мексиканский ресторан в трех кварталах отсюда.
— А тебе нравятся мексиканские блюда?
— Мне нравится, что это так близко. Значит, можно пойти пешком. А такси, глядишь, нарушит его планы. Я же говорила тебе, Энни, пусть все произойдет на улице, в квартиру мне его вовсе не хочется пускать. На улице больше простора, понимаешь, что я имею в виду?
— Смотри, тебе виднее.
— Я там сегодня похожу, попривыкну к месту. Вовсе не хочется, чтобы он выскочил из-за какого-нибудь угла, о существовании которого я даже не подозревала.
— Хорошо, — сказала Энни. — Ну, а теперь про это самое ГЦО. Список у меня длиной в километр, так что не трудись записывать. Так... что тут у нас... слушаешь? Государственный Центр Охраны. Охраны чего, интересно? Горох, цитрусы, орхидеи. Глина, цемент, опалубка. Глубокие церебральные отеки...
— Что, все это действительно существует?
— А как же? И плюс к тому: Глицинии. Цикламены Олеандры. И еще: Газели. Цыплята. Олени.
— Ну ладно, а на Холл-авеню что находится?
— Это я приберегла на десерт. Холл, 832, так?
— Да.
— Так, минуту... Вот. «Главная Ценность Общества».
— И что же это за ценность?
— Я звонила туда. Главная ценность общества — это дети. В данном случае еще не родившиеся дети. Попросту говоря, это общество по борьбе с абортами. Только они себя так не называют. Говорят, что выступают за сохранение жизни.
— Ага. Они что, как-нибудь связаны с союзом «Право на жизнь»?
— По-моему, нет. У них волне определенная и достаточно узкая сфера деятельности.
Наступило молчание.
— Думаешь, другие жертвы тоже могли делать взносы в эту организацию? — спросила, наконец, Эйлин.
— Попробую расспросить. Может, позвоню, а может, и встречусь. И если окажется, что да...
— Тогда, не исключено, что это ниточка.
— А может, и больше. Ты ведь знаешь, все эти католички.
— Нет, как раз этого я не знала.
— Тем не менее это так. А католички, по идее, не должны предохраняться.
— Да, они только за сроками следят. То есть некоторые католички.
— Большинство, я бы сказала. Ты католичка?
— А ты как думаешь? С моим-то именем.
— Ну и чем ты пользуешься?
— Пилюлями.
— Я тоже.
— Ладно, не о нас речь. Как ты думаешь, что это все могло бы значить?...
— Пока не знаю, надо поговорить с другими. И если окажется, что все они переводили деньги в ГЦО...
