Бывали дни, когда человек, сидевший по другую сторону стола, выглядел гораздо лучше. Например, вчера. Именно вчера Логан в последний раз встречался с Бернардом Данканом Филипсом, известным также как Труповоз. Был он весьма потрепанным, но, по крайней мере, нос его не выглядел так, будто к нему приложились кувалдой. Кровоподтеки по всему лицу, один глаз опух и не открывался, кожа приобрела ярко- красный оттенок. Борода на одной стороне лица была чистой и топорщилась — вымыли в больнице, когда смывали засохшую кровь. Губы распухли и теперь напоминали сосиски, и он каждый раз морщился от боли, когда хотел улыбнуться. Правда, было это не часто.
Обвинения, выдвинутые против него «обеспокоенными родителями», избившими его, были слишком серьезными, чтобы их можно было проигнорировать. Поэтому, как только его выпустили из отделения неотложной помощи, он сразу же был задержан и содержался под охраной полиции. К тому же к нему подходил психологический портрет, составленный специалистами из «Лотиэн энд Бодерз»: белый мужчина, лет двадцати пяти, душевнобольной, живет один, постоянной подруги нет. Не совпадало только одно: плохая успеваемость во время учебы. У Труповоза была ученая степень по истории Средневековья. Узнав об этом, инспектор Инш сказал: «И на хрена она ему сдалась?»
Допрос был долгим, трудным и запутанным. Каждый раз, когда казалось, что Труповоз вот-вот произнесет что-нибудь вроде признания, он снова по касательной уходил от ответа и замолкал. И все время качался на стуле, взад и вперед, взад и вперед. Поскольку Труповоз был душевнобольным, ему полагался «назначенный взрослый», который должен наблюдать, что все происходит в соответствии с законодательством. Поэтому рядом с Труповозом сидел социальный работник из тюрьмы Крейгинчиз, а его подопечный качался на стуле, нес околесицу и издавал отвратительный запах.
В комнате для допросов стояла невообразимая вонь. Смесь ароматов туалетной воды «Разложившийся Труп Собаки» и спрея «Мужской Запах». Труповозу очень, просто очень требовался горячий душ. Инспектор Инш воспользовался первым подвернувшимся предлогом, чтобы покинуть комнату. Пошел проверять нечленораздельное признание, сделанное Труповозом в момент задержания. Логан и социальный работник остались наедине с допрашиваемым.
Логан поерзал на стуле и в сотый раз задался вопросом, куда ушел инспектор.
— Хотите еще чаю, Бернард? — спросил он.
Бернард ничего не ответил, просто продолжал вертеть в руках листок бумаги, складывая его пополам, а потом еще раз пополам, и еще раз… А когда завершал этот процесс, потому что складывать дальше было невозможно, разворачивал плотный квадратик, и все начиналось снова.
— Чай? Бернард? Хотите еще чаю?
Складываем, складываем, складываем…
Логан откинулся на спинку стула, запрокинул голову и посмотрел в потолок. Потолочное покрытие, плитка в пятнышках. Напоминает поверхность Луны. О господи, как все надоело. Скоро конец рабочего дня! Он назначил встречу констеблю Джеки Ватсон, чтобы спокойно посидеть и выпить.
Складываем, складываем, складываем…
Логан с социальным работником поговорили о неудачном матче «Абердина» и снова погрузились в мрачное молчание.
Складываем, складываем, складываем…
Восемнадцать двадцать три. Инспектор просунул голову в дверь и попросил Логана выйти на пару минут в коридор.
— Что-нибудь удалось из него выжать? — спросил Инш, когда они остались наедине.
— Только кошмарную вонь, — ответил Логан.
Инш сунул в рот фруктовую пастилку и начал задумчиво жевать.
— Проверили его показания, — сообщил он. — Служебный автобус подвозит его к одному и тому же месту каждый день, около четырех часов. И так продолжается из года в год. Потом он садится на автобус до Питеркултера, на четыре двадцать две, хоть часы по нему проверяй. Найти водителя автобуса было нетрудно, он его сразу вспомнил — такую вонь забыть невозможно.
— И автобус останавливался…
— Да, — кивнул Инш, — как раз напротив начальной школы Гартди. Скорее всего, он тоже ходил в эту школу, перед тем как крыша съехала. Может быть, он на этом месте чувствует себя в безопасности, все знакомо и вообще…
— А кто-нибудь из наших «обеспокоенных родителей» хоть раз спросил его, почему он приходит туда каждый день?
Инш хмыкнул, достал еще одну пастилку.
— Да черта с два, — ответил он. — Они посмотрели: стоит оборванный мужик, отвратительно воняет, топчется напротив входа в школу — и решили говно из него вытрясти. Нет, это не наш убийца.
Они вдвоем вернулись в комнату для допросов.
— Вы уверены, что ничего не хотите нам сказать, мистер Филипс? — сказал Инш, снова усаживаясь на свой стул.
Не хочет.
— Хорошо, — сказал инспектор. — Я полагаю, вам будет интересно узнать, что мы смогли подтвердить вашу версию того, как все происходило. Теперь мы знаем, что напали именно на вас, но мы хотим убедиться, что обвинения, выдвинутые против вас, безосновательны. Вам понятно?
Складываем. Складываем. Складываем…
— О'кей, — продолжил Инш. — Я попросил муниципалитет, чтобы вас высаживали после работы в каком-нибудь другом месте. Дальше по дороге. Не рядом со школой. Люди, которые на вас напали, они слегка глуповаты. Могут еще раз напасть.
Молчание.
— Мы установили, как их зовут. Что, в общем-то, было нетрудно сделать, эти придурки повсюду с гордостью называли свои имена! Ведь это они убрали педофила с улиц города! Это они спасли своих детей от судьбы, которая хуже смерти! То, что они совершили уголовное преступление — напали на человека, им просто не приходило в голову. Я хотел бы, чтобы вы написали заявление. Тогда мы сможем выдвинуть обвинение против них.
Логан разгадал хитрый замысел и раскрыл блокнот, чтобы записать жалобу Труповоза.
Складываем. Складываем. Складываем…
Бумага от бесконечных складываний истончалась на сгибах. От плотно сложенного квадратика оторвался кусочек, и Труповоз тупо на него уставился.
— Мистер Филипс, вы мне можете сказать, что случилось? — спросил инспектор.
Потрепанный человек взял квадратный кусочек бумаги и аккуратно положил перед собой на стол.
И снова начал складывать листок бумаги.
Инш вздохнул:
— О'кей. А что, если сержант напишет, что с вами произошло, а вы потом поставите подпись? Может быть, так будет легче?
— Мне нужны мои лекарства.
— Простите?
— Лекарства. Я должен их принять.
Инш взглянул на Логана. Тот пожал плечами:
— Наверное, в больнице ему дали болеутоляющее.
Труповоз прекратил складывать бумагу и положил руки на стол:
— Нет, не болеутоляющее. Лекарство. Я должен принять лекарство. Или меня завтра не пустят на работу. Они написали мне письмо. Я должен принимать лекарство, или я не буду ходить на работу.
— Это займет всего несколько минут, мистер Филипс, — сказал Инш. — Возможно…
— Никакого заявления. Никаких нескольких минут. Лекарство.
— Но…
— Если вы не собираетесь меня арестовать или в чем-то обвинить, значит, я свободен и могу идти. Вы не можете меня заставить писать заявление.
Это было самое длинное и самое связное высказывание Труповоза, которое Логан когда-либо слышал.
