Глаза Новака застыли.
- Я не шучу, Джонни. И Тензел тоже. Подумай об этом.
- Но я никогда ничем подобным не занимался, мистер Новак. У меня для такого кишка тонка.
- От тебя ничего не потребуется. Для дела у меня найдутся другие. Я покупаю твою шкуру, и только.
- Мистер Новак, вы совершаете ошибку, - Ингрэм в отчаянии тряс головой. - Я карточный игрок, просто обычный, средний обыватель. Нельзя даже и думать вовлечь меня в такое дело.
- Это твой ответ?
- Подождите, пожалуйста подождите! Я боюсь, я очень боюсь, мистер Новак!
- Тензела? Или меня?
- Позвольте мне минутку подумать. Пожалуйста, мистер Новак.
- Хорошо, думай. Это большое и солидное дело, если хочешь знать. И ты получишь четверть добычи. Подумай. Это лучше, чем раскачиваться где-нибудь в аллее, будто кто-то прилепил твою голову к телу в жуткой спешке.
Ингрэм нервно улыбнулся, закурил и глубоко затянулся, заполняя дымом легкие. Потом пробормотал:
- Да, великолепная перспектива.
'- Будь жива мать, все шло бы по-другому '- думал он в отчаянии.
Долгие годы, пока он о ней заботился, лишь это было важным и значительным. Принимая любое решение, он помнил, что она есть, и что она его мать. Создать условия для беззаботной и уютной жизни, развлечь картишками, позаботиться, чтобы в доме всегда был достаток, а счета оплачены - все это для него было первейшим делом. Он хотел, чтобы её последние годы прошли в покое и уюте, чтобы она ни в чем себе не отказывала, если захочет пригласить друзей, сходить в церковь и жить той респектабельной жизнью, к которой она всю жизнь стремилась и которую так любила. И дело с Тензелом, будь она жива, выглядело бы совсем иначе. Он бы не допустил, чтобы она переживала, если даже для этого пришлось бы пойти на кражу. Будь она жива, он ухватился бы за предложение Новака без всяких. Хватило бы одной мысли о её комфорте и покое. Но теперь он стал сам по себе. И сразу испугался.
'- Почему я? А чего я боюсь?' - Мысли разбегались, как крысы.
Он мог бы скрыться от Тензела, сбежав из города. Но рано или поздно его найдут. Ингрэма доводила едва не до обморока мысль, что это будет не просто пуля. Темной ночью к нему ворвутся, или поймают в темной аллее, и даже трудно представить, что с ним сделают, измываясь и получая при этом садистское наслаждение. Он боялся побоев и боли - застарелый страх преследовал его всю жизнь.
Дверь открылась, появился Барк с утренними газетами подмышкой и вопросительно взглянул на Новака. Тот повернулся к Ингрэму:
- Ну что, Джонни? Мы теряем время. Хочешь, чтобы я пустил Тензела по твоему следу?
Ингрэм попытался улыбнуться, но усилие только напрягло кожу на острых скулах.
- Я ваш башмачный рожок, мистер Новак.
- О чем это вы? - рассмеялся Барк, его лицо вспыхнуло, глазах смягчились.
Новак раздраженно покосился на него:
- Это значит, Джонни с нами, и теперь нас четверо. А теперь давайте займемся делом.
- Отлично, давайте это отметим и пропустим по стаканчику, - предложил Барк. - Как ты, Джонни?
- Только сделай напитки полегче, - буркнул Новак. - Нам нужно работать.
- Конечно, конечно, - проворковал Барк. Когда он повернулся к бару, зазвенел телефон. Новак поднял трубку.
- Да? Разумеется. Поднимайся, Текс. Мы готовы начать.
- Текс? Техасец? - Ингрэм приподнял брови и слабо улыбнулся. - Похоже, я оказался в избранном обществе.
- Он парень что надо, - отозвался Новак. - Не беспокойся.
Глава пятая
Когда Эрл входил в лифт, его душевный настрой пребывал в том расслабленном состоянии, когда человека ничто не волнует. Ему казалось, что стоило решиться принять предложение Новака - и внутренний разлад угас, напряжение спало. Теперь его переполняло давно забытое чувство основательности и собственной значительности. Он уже считал себя участником большого, солидного дела, и даже его походка стала увереннее.
'- Ты сам себе хозяин ', - подумал он, когда лифт пошел вверх.
Его не волновало, что дело может не выгореть, - лишенный воображения, Эрл не мог представить себе провал в живых и конкретных образах. Это было преимуществом, сделавшим его отличным солдатом. Конечно, все может рухнуть. Такой шанс всегда есть. Это все, что он мог понять. Эрл не мог вообразить в красках и деталях живую картину провала: вой сирены, удар пули в живое тело, ужас ожидания смерти в газовой камере или на электрическом стуле.
Он не думал о предстоящем, бессознательно переложил ответственность за будущие свои деяния на плечи Новака. Новак отдает команды. Его дело маленькое, как в армии. И от этой мысли ему стало спокойнее. Делай то, что говорят, если даже приказы тупы и опасны. Не имеет значения - это не твоя проблема.
Прошлым вечером, уйдя от Лорен, он позвонил Новаку. Потом несколько часов слонялся по затихшим улочкам, и гнев начал испаряться. А когда решение было принято, в душе воцарилось умиротворение.
'- Лори замечательная девушка, - думал он, шагая по коридору к номеру Новака. - Милая, нервная и привязчивая. Но женщина не женщина, если не любит своего парня и не льнет к нему. Когда с делом будет покончено, я её заберу куда-нибудь подальше, чтобы жить в свое удовольствие. Нужно ей это сказать. Нынче же утром. Она нуждается в утешении, и я сделаю все, что только смогу, чтобы её приободрить и поправить настроение. Все-все ', думал он, улыбаясь.
Новак открыв дверь, пригласил:
- Входи. Барка ты уже знаешь. Это Джонни Ингрэм. Джонни, это Эрл Слэйтер.
Эрл вошел в комнату, улыбаясь Барку, но когда он повернулся, подавая руку новому знакомому, легкий шок смущения и враждебности пронзил его: парень был цветным. Кричаще одетый чернокожий парень с коктейлем и сигаретой в руке.
- Что такое? - процедил он озадаченно и удивленно. - Что это, шутка?
Но Новак вел себя так, что стало ясно: это не шутка. Он сел на край кровати и сказал, тщательно подбирая слова:
- Джонни в деле, техасец. Этот парень делает мой план осуществимым. Ты понял?
Он поднял глаза и увидел на лице Эрла замешательство и гнев. Голос его стал резким:
- Ты понял?
- Да-а, конечно, - медленно процедил Эрл, неотрывно глядя на негра пылающими пустыми глазами.
- Ладно, садись. Мы готовы начать.
- Выпьешь, техасец? - предложил Барк, кивая на бутылку на столике.
- Да, дай немного чего-нибудь. У меня какой-то странный привкус во рту.
Барк налил виски поверх кубиков льда и передал стакан Эрлу. Затем добавил себе и уселся на подоконнике. Ингрэм аккуратно скрестил ноги. Стакан покоился на коленке. На его лисьем личике застыло выражение озорного удивления. Он дружелюбно захихикал и сказал:
- Клянусь, у вас черно-коричневый привкус во рту, мистер Слэйтер. В самой худшей форме. Правда - правда.
Эрл понял, что его провоцируют, но примиряющая улыбка Ингрэма смешала гнев с замешательством. Его бросило в жар, он сидел, как на иголках. И все же попытался взять себя в руки.
- Да, - наконец его прорвало. - Все правильно. Ты, я полагаю, малый сообразительный. - Но даже ему
