саду. Медленно шла в высоких сапогах, легком летнем халате, темных очках и широкополой соломенной шляпе. В этом занятии была приятная бездумность; тогда, в те напряженные дни, ей не хотелось ни о чем думать. За ее спиной послышался неприятный звук шагов по гравию. Не выпуская шланга, она обернулась. Вид Джека Стреффена, шедшего к ней по дорожке, был еще более неприятным. Осторожность. Осторожность! Она крикнула Джеку, чтобы он подождал, пока она перекроет воду, бросила шланг у грядки с салатом, пошла к крану и завернула вентиль.
– Макс в больнице, – сказала Стелла.
В черном костюме и панаме Джеку было явно жарко и неудобно, среди окружающей зелени он выглядел крайне неуместно.
– Я хотел поговорить с тобой. Может, присядем?
Стелла повела его к скамье возле оранжереи, и они сели там в тени. Джек снял панаму и положил рядом с собой.
– Закуришь?
– Нет, спасибо.
– Человек вроде Эдгара Старка, – начал Джек и умолк. Неторопливо стряхнул на гравий пепел сигареты и уставился на него. Вздохнул. – У нас есть пациенты с диагнозом «паранойя». Так вот, Стелла, они опасны ничуть не меньше совершивших убийство шизофреников. Самое странное, что у многих из них нет никаких проявлений психоза. Ни малейших. Мы не пользуем их лекарствами. Пытаемся лечить, но без особого успеха. Можем управляться с ними, можем сдерживать их, однако не знаем, как их лечить. Потому что не знаем, что они собой представляют.
«О пациентах он говорит, – подумала Стелла, – или о женщинах?»
– И чем нормальнее они выглядят, тем опаснее. У Эдгара Старка очень сильно нарушено психическое равновесие.
– Джек, я это знаю.
– Не уверен. Знаешь, что он сделал со своей женой, после того как убил ее?
Стелла промолчала.
– Обезглавил. Отрезал голову, затем выдрал глаза.
Стелла посмотрела в дальний конец сада и с удовольствием отметила, что растения, которые она полила, выглядят уже более свежими, чем соседние. По обе стороны скамьи стояли половинки бочки, которые Эдгар наполнил землей и посадил в них зимние цикламены. Стелла вспомнила, как он распиливал эту бочку. Она сохранит для него эти цветы. Им тоже нужна вода.
– Может, выпьем по стаканчику?
– Стелла, еще нет и десяти часов.
– Без рабочей группы сад погибнет. Посмотри на него.
– Ты меня слушаешь?
Стелла повернулась к нему.
– Не знаю, что тебе нужно, – сказала она. – Ты думаешь, я что-то скрываю? Это не так.
– Он хоть раз прикасался к тебе?
– Нет!
– Денег просил?
– Нет. Думаешь, я не сказала бы Максу, если бы случилось что-то подобное?
Джек снял очки и протер глаза, выпрямился, откинулся на спинку скамьи и уставился на залитый солнцем сад. Это был крупный, вечно озабоченный человек с проницательными глазами и ежиком седых волос. Ему недолго оставалось до пенсии, и возникшая проблема была ему совершенно не нужна. Золотое кольцо на его пальце поблескивало в лучах солнца, проникающих сквозь плющ над их головами.
– Я не верю, что ты говоришь мне всю правду, – сказал он.
Стелла не стала возражать, лишь пожала плечами и слегка покачала головой, словно не представляя, как его убедить.
– Стелла, если ты попала в беду, если он подговорил тебя к чему-то…
– К чему?
– Я знаю Эдгара Старка. Понимаю, как он действует. Не стыдно признаться, что он посвятил тебя в свою историю, растрогал, восстановил против Макса, Питера и меня. Эдгар сразу же догадался, что может найти в тебе помощницу. Говорил он, что его скоро выпишут? Это неправда. Но я не смогу тебе помочь, если ты не скажешь, что случилось.
– Ничего не случилось.
Джек вздохнул.
– Ничего?
– Да.
– Не хочешь сказать?
– Я говорю.
Он взял свою панаму.
– Пожалуй, для тебя лучше, что его здесь нет. Приходи ко мне в ближайшее время, поговорим. Придешь?
Стелла кивнула.
Она смотрела, как он грузно уходит по дорожке. Сердце у нее часто колотилось, руки дрожали.
Осторожность. Эдгар заранее знал, что она услышит от Джека. Стелла медленно пошла к дому. Ее тревожило то, каким убедительным может быть главный врач, как легко поддаться его сердечному тону, которым он обещал ей понимание и поддержку. Требовалась осторожность, мало того – усилие воли, чтобы забыть, что манипулировать ею пытается Джек Стреффен, а не Эдгар.
Ну и хитер же был мой Эдгар! Он подготовил Стеллу к подобному разговору, объяснил, как нужно реагировать. Загодя обеспечил ее молчание и собственную безопасность, притом даже не сказав ей, что замышляет побег.
В первые дни после побега Стелла и Макс старательно избегали друг друга. У Стеллы была для этого веская причина, но почему, задавалась она вопросом, муж так сторонился ее? А Макс опасался, что слухи правдивы. Он хорошо знал Стеллу и мог сомневаться. В конце долгого, эмоционального собеседования Стелла призналась мне, что за год до тех событий сказала Максу: она не намерена хоронить себя заживо, жить монашкой в браке, раз у него слабое половое влечение, или он перестал находить ее привлекательной, или сублимировал все либидо в работу. Стелла думала, что он, видимо, скептически отнесся к угрозе, содержавшейся в этом ультиматуме, но теперь увидел, что она может ее выполнить, притом с пациентом. На это требовалось закрыть глаза, так как видеть эту угрозу осуществленной означало принять на себя ответственность за крушение брака, по крайней мере на физическом уровне, и, возможно, за катастрофически неразумный выбор Стеллой любовника. Разговаривать с нею на эти темы Макс был не готов. Для него наилучшим выходом был отказ от общения.
И в последние дни жаркого лета они ходили по этому большому печальному дому, будто призраки, не говоря ничего существенного, едва замечая друг друга. Дом держался на Бренде, ее забота о ритуалах цивилизованной жизни служила своего рода скрепляющим фактором, объединяла их в подобие семьи, что было очень важно для Чарли, чье беспокойство при виде этой разворачивающейся драмы умерялось нелегкой жизнью в доме призраков. Бренда сплачивала их, а Стелла тем временем держалась на слепой вере и джине.
В конце концов материалы об Эдгаре сошли с первых полос, а затем, так как новых сведений не было, газеты вовсе утратили интерес к нему. Больница постепенно смирилась с его отсутствием, кризис перешел в нечто близкое к нормальному ходу дел. Погода наконец переменилась – после жарких, сухих дней начались дожди.
Глава пятая
