мониторов и включила питания. Замигали лампочки; Джули разговаривала сразу с Биллом и с Келли.
Келли дала ей разрешение на старт, и транспорт начал свое движение.
– Что дальше? – спросила Джули.
Диггер объяснил, чего хочет. AV3 пролетел через завесу облаков, вынырнул над океаном и оказался в центре электромагнитной бури западнее перешейка. На верхнем экране возник старый морской волк Билл.
–
Вскоре Келли вышла на связь.
– Отходим на три миллиона километров. Не хочу, чтобы корабль был где-то поблизости, когда ударит Омега.
– Это не должно быть очень опасно, – сказала Джули. Ее мягкие черты в мерцании приборной панели казались невыразительными.
Диггер обернулся, но все равно ему не было видно Уита.
– Можно спросить?
– Конечно.
– Почему вы полетели? Вас это напрямую не касается.
На мгновение у Уита сделалось обиженное лицо.
– Я причастен к этим событиям так же, как и все, Дигби. Не думаю, что хотел бы, считаясь участником операции, потом объяснять внукам: да я просто стоял в третьем ряду и смотрел.
Диггеру пришло в голову, что ни один из них не вышел бы из пресловутого третьего ряда, не подтолкни их Уит. Диггер сомневался, что в одиночку вернулся бы в Интиго. Но сложно было оставаться равнодушным, после того как Уит ясно дал понять, что члены экспедиции своим бездействием оставляют гумпов на произвол судьбы.
– Держитесь крепче, – предупредила Джули. – Впереди буря.
Из облаков выступили горы.
– Гора Альфа вон там. – Джули ткнула пальцем. – А Хопгоп там.
Справа. В стране гумпов день был на исходе.
– Хочешь подождать, пока не стемнеет? – осведомилась Джули.
– Нет. Слишком много дел, а времени у нас мало.
Гора Альфа оказалась пиком с крутыми склонами, покрытыми снегом, – возможно, самая высокая точка на перешейке. Западный ее склон был отвесным, как будто кто-то срезал гору горячим ножом. Остальное представляло собой расщелины, гребни, склоны, овраги и выступы.
Джули осторожно опустила транспорт на поверхность снежной шапки и быстро поднялась опять, когда почва подалась.
– Не очень тут устойчиво, – сказала она.
Посадку произвели лишь со второй попытки.
Вершина горы оказалась плоской. Вокруг росли редкие деревья и кусты. Площадка была размером примерно с футбольное поле, может, чуть больше. Из ее центра поднимался каменный столб, к северу тянулась массивная трещина. Все за пределами площадки, казалось, готово было погрузиться в облака.
Два посадочных модуля стояли по обе стороны от столба, прикрепленные к нему, паре деревьев и нескольким валунам.
– Пожалуй, здесь наводнение им не грозит, – заявил Диггер.
– Мы так и думали, – заметила Джули без тени улыбки.
Тросы отвязали и забросили в шаттлы. Диггер влез внутрь и загрузил диск.
Третий шаттл притулился под прикрытием выступа, гораздо ниже по склону горы. К тому времени буря уже настигла землян, вокруг полыхали молнии, барабанил дождь. Челнок крепился к пяти деревьям. Четвертый был в рощице в седловине, куда пришлось добираться по воздуху.
Там Диггер покинул AV3 и забрался в посадочный модуль, а Джули активировала светоотклонитель, пока он вставлял последний диск.
Троица была готова отправиться на поиски мест для вещания.
Саньюсар на северо-западе был практически изолирован, и для него требовалось найти отдельную точку для трансляции. Подошел гребень горы поодаль, и Билл повел туда один из шаттлов. Это оказалось довольно нервирующим занятием, поскольку буря постоянно мешала Биллу управлять пустым шаттлом и его чуть вообще не потеряли, когда Билл его сажал.
Вторую точку выбрали посреди Интиго. Оттуда можно было охватить Мандигол и Сакмарунг на западе и Хопгоп и Року на востоке. Уже стемнело, когда южнее нашли похожее место, открывавшее доступ в Кулнар, Бракел, Авапол и Кагли. Наконец поздним вечером AV3 отвели на вершину горы, откуда зона вещания распространялась на Савакол и Т’Минглтеп.
Задолго до того, как последний посадочный модуль прибыли на место близ Бракела и Т’Минглтепа, Диггер активировал программу на севере. В отличие от Саньюсара, представлявшего собой богатую коллекцию башен, шикарных домов, мостов и общественных зданий, разбросанных по нескольким районам, Хопгоп был скромным городком, примерно в десять раз менее населенным, со склонностью к аскетизму. Тогда как западный город был пышно украшенным, почти барочным, Нью-Йорком этого мира, Хопгоп представлялся бессистемно застроенным, формальным, серьезным. Еще одна Москва. Архитектура – чисто утилитарная; литература (как уже узнали переводчики) – прозрачная, безыскусная, энергичная. Иногда мрачная. И часто сильная. Хопгоп был интеллектуальным центром Интиго.
Когда Диггер начал передачу (вскоре после того, как в обоих городах зажглись факелы), любой, кто проходил перед скобяной лавкой на главной улице Хопгопа или в любом из больших парков Саньюсара, испугался бы, увидев светящиеся привидения, возникшие ниоткуда.
Макао уже три дня была в Хопгопе. Она выступала, навещала родственников, ходила на представления. Истинная причина, по которой она приехала, заключалась в том, что она не забыла слова Диггера. Срок был определен неправильно. Вчера был девяносто третий день – день, когда, по предсказанию, все должно было случиться. Макао даже уговорила кузенов и брата уйти, сидеть на близлежащем гребне под шкурами животных. Лил дождь, но небо оставалось на привычном месте.
Однако Макао думала, что, может быть, она что-то не так поняла. Какова бы ни была правда – наступили определенно зловещие дни, и на случай, если бы с запозданием выяснилось, что Диггер не соврал, Макао хотелось быть с близкими.
Невозможно было понять происходящее. Внезапно оказалось, что Макао живет в мире жоков, левитации и огней в небе. Одного жоку видели всего несколько дней назад в Аваполе. Конечно, их во все времена встречали с некоторой регулярностью, но обычно это можно было приписать избытку или набожности, или вина, или воображения (нужное подчеркнуть).
Макао размышляла о трех кораблях где-то в ночи, в огромном океане, в то время как творятся ужасные вещи, и пыталась утешить себя тем, что они, возможно, ушли за восход солнца, за пределы досягаемости той штуки, которая, казалось, надвигается на Интиго из ночи.
Она ужинала на вилле своего брата на южной окраине города, возле площади Клактик, когда в дверь забарабанил сосед.
– Что-то в небе, – проорал он. И, повергнув всех в изумление, убежал.
Гумпы открыли ставни и выглянули наружу, где весь день шел мелкий серый дождь. Но теперь это был ливень, и вечер то и дело вспарывали молнии.
– Я ничего не вижу, – сказал брат.
Но у Макао было предчувствие. Она помнила Диггера Дана. Она никогда бы не забыла его. Она вышла и взглянула вверх. И увидела в мерцающем свете гигантскую птицу, даже не птицу, а что-то, что непонятным образом двигалось, не завися от ветра и, казалось, не используя крылья. Макао смотрела, как «птица» исчезла в туче.
Вернувшись домой, гумпа рассказала брату, что видела.
– Трудно разглядеть в ливень, – промолвил он. – Может, это было что-то другое.
Но это было что-то не из их мира. Макао знала это так же твердо, как то, что дети лежат в кроватках.
Примерно через час дождь притих, а гром умолк. Макао все еще раздумывала,
