дело, пожалуй, это распространяется и на Мэри, хотя она знает почти столько же, сколько и я.
— Почему — что?
— Это — одна из причин моего желания увидеть вас сегодня. Мне надо взбодриться.
— Мне тоже этого недостает. Но у меня есть для вас хорошие новости. Новости не всегда бывают дурными.
— Я сейчас же приеду. Вы уже обедали?
— Еще нет. Мне надо двадцать минут, чтобы переодеться.
— И ни минутой больше.
— Вы славный. — Она положила трубку, и я помчался к себе на квартиру, чтобы тоже переодеться.
Она пришла на обед в темно-синем вечернем платье, которое подчеркивало ослепительную красоту ее плеч. Золотистые волосы были зачесаны вверх с изящной шейки и напоминали весенний букет цветов на грациозной ножке. Ее вид сразу изменил мое настроение. Она символизировала все яркое, нежное и приятное, чего мне не хватало в течение целого года. Рядом с ее молодой красотой, которая тепло светилась над освещенным свечой столом, неприятные события, происшедшие во тьме на улице, казались невозможно безобразными, отвратительными. Какое-то время они представлялись мне как надуманная тень насилия, зло с фальшивым лицом, восковая фигура смерти.
Когда нам подали коктейли, она спросила меня о смерти Бесси Лэнд. Но Бесси Лэнд уже перешла в другое измерение.
— Бог знает, что с ней случилось. Мне это неизвестно. К тому же теперь пусть болит голова у других.
— Что вы имеете в виду?
— Этим занимается полиция. Это их дело, и они полагают, что произошло самоубийство. Поэтому и для меня это тоже самоубийство. — Но коктейль уже ударил мне по мозгам и заставил добавить: — Я приехал в отпуск, чтобы немного повеселиться, и собираюсь именно так и поступить, даже если половина Детройта попадает замертво.
Она посмотрела на меня с холодной полуулыбкой:
— Вы довольно бессердечный человек, Сэм, правда?
— Думаю, вы правы. Большинство людей слишком заняты собой, чтобы думать о чем-нибудь еще.
Она допила коктейль, поставила бокал и посмотрела на меня так, как будто проглотила горькую правду, которая подкрепила ее.
— Конечно, бессердечность не стопроцентная, — заметил я. — Проткните наружную корку, и вы обнаружите размазню из испорченного винограда, разлитого молока и уязвленных чувств.
— Прекратите так говорить. Неужели вы действительно такой циник? Или только прикидываетесь?
— Я служу в военно-морском флоте так давно, что не знаю, на что похож. Но знаю, что мне нравится. Вы.
Ее полупрозрачные глаза неопределенного цвета в свете свечи внимательно всматривались в мои.
— Не могу вас понять. Не могу понять, вы интеллигентный человек или грубиян.
— И то, и другое, — ответил я легко, но в душе был польщен таким разговором. — Я интеллигентный человек среди хулиганов и грубиян среди интеллигентных людей.
— Не понимаю, что это означает. Что вас занимает?
— Когда-то я намеревался стать знаменитым журналистом. Понимаете, хотел показать весь позор наших городов и все такое прочее. Но за последние год или два это желание испарилось.
— Что вам хочется? Если скажете, что меня, то я закричу.
— Я вполне уверен, что хочу заработать денег. И мне не важно — как. Это относится к половине всех мужчин, которых я знал на флоте. Если вы сильно испугаетесь несколько раз, то растеряете свой идеализм.
Ее губы полураскрылись, а внимание сосредоточилось на собственных мыслях. В этот момент подошел официант с заказом, вслух она ничего не сказала.
Минуту или две мы ели молча. Потом Мэри проговорила:
— Мы не сможем теперь часто встречаться.
— Знаю. Еще две недели — вот весь наш запас.
— Еще два дня. Мне предложили работу в Сан-Диего. Вот такие у меня новости.
— А мне показалось, что вы сказали: у вас хорошие новости.
— Конечно, ведь работа хорошая, в отделе снабжения военно-морского флота.
Мне не нравилась перспектива ее отъезда, и я начал придираться:
— Если закончится война, то это не здорово.
— Понимаю. Но пока она продолжается, я чувствую себя обязанной вносить свой вклад. — Мэри слегка покраснела, и в ее голосе послышалось смущение. — Сегодня я окончательно решила связать судьбу с военно-морским флотом, и этот вопрос решен.
Единственное, что я мог придумать ей в ответ, прозвучало так:
— Я бы хотел поехать вместе с вами.
— А почему бы вам этого и не сделать? — В ее улыбке сквозил вызов.
— Может быть, я и поеду. Вы сказали, что уезжаете через два дня?
— Если смогу достать билет. У меня бронь.
— Но я в любом случае приеду в Диего и повидаю вас, прежде чем уйду в плавание.
— Почему бы вам не поехать со мной в субботу? У нас получилась бы великолепная поездка. — Ее ясные глаза отражали прыгающие язычки свечей, напоминая движущиеся огоньки, тая в себе обещание дивных мгновений в теплой комнате, залитой мягким светом.
Этой ночью, лежа в своей холостяцкой постели, я думал о том, какая у нас могла бы получиться прекрасная поездка. В конце концов, меня ничто не удерживало в Детройте. Моя девушка вышла замуж и уехала. Большинство моих друзей надели военную форму, их разбросало по разным континентам. И единственный человек, с которым мне действительно хотелось быть рядом, уезжал в Сан-Диего и предлагал поехать с ним.
Я заснул, так ни на что и не решившись, но утром решение пришло само собой. Меня разбудил телефонный звонок.
— Младший лейтенант Дрейк?
— У телефона.
— Говорит Хефлер. Только что мы получили сообщение по телетайпу. Думаю, оно вас заинтересует. Понятно, что это только для вашего сведения.
Не совсем проснувшись и с похмелья, я говорил несколько хриплым голосом:
— В моей комнате отыщешь не больше одного или двух шпионов. — Джо Скотт свернулся под одеялами на другой кровати и спал как сурок.
— Вы же понимаете, что мы не должны пренебрегать предосторожностями, — произнес Хефлер менторским тоном. — Я позвонил вам, поскольку мы получили сообщение о местопребывании Гектора Лэнда.
— Он в Детройте?
— Далеко отсюда. Рослый негр, внешность которого соответствует вашему описанию, пересек мексиканскую границу в районе Тихуаны три дня назад. У него было украденное удостоверение и пропуск. По сведениям на сегодняшнее утро, он обратно не возвратился. Его продолжают искать.
— Спасибо, что позвонили, мистер Хефлер.
— Я подумал, вас может успокоить известие о том, что поблизости от Детройта Лэнда нет ив помине. Будьте здоровы. — Он повесил трубку.
Джо перекатился по кровати и, крякнув, сел. Серость раннего утра на его лице была усыпана черной щетиной.
— Какой дурак звонит так рано утром? — спросил он.
