знать.
— Только недолго, — попросил Симай. — У нас ещё дело.
— Если к вампиру, который здесь по-соседству обосновался, то зря, — сказал Баро. — Нет его. Улетел, мы видели.
— Куда? — хором воскликнули Симай и Сыскарь.
— И когда? — добавил Сыскарь.
— Да кто ж его знает, куда. Примерно туда, на закат, — старый цыган показал рукой в сторону поместья князя Долгорукого. — А когда…
— Перед самым вашим приходом, — сообщила Лила. — Не кори себя, кэрдо мулеса. Он низко летел, над самым лесом, в стороне от вашего пути. Вы его заметить никак не могли. И раньше прийти тоже не могли. Ты всё верно рассчитал. Но знать, что он вылетит почти сразу, как сядет солнце, не мог.
— Знать не мог. Мог предположить. — Симай поднялся на ноги, огляделся непроизвольно. — Беда, Андрюха. Ну как он и впрямь к Дарье Сергеевне на свидание отправился? Мы с тобой здесь, а он уже там. Проклятье! — Он с размаху врезал кулаком левой руки по ладони правой. — Что же делать…
— Быстро возвращаемся, — предложил Сыскарь, тоже поднимаясь на ноги. — Бегом до лошадей и — в галоп.
— Лошадей-то уже дворня Харитонова забрала наверняка. — В голосе Симая слышалась неподдельное отчаяние. — Всё по уговору. А ногами до усадьбы… Не поспеем, Андрюха. Никак не поспеем. Плакали наши денежки. И Дарью жалко. Пропала девка, считай. Эх, как же я так промахнулся! Надо было не сюда переть, а на месте засаду ладить.
— Ежели б ты, Симай Удача, сюда не пришёл, меня б не встретил, — сказала Лила низким голосом.
Вот это да, подумал Сыскарь. Мёртвая кадрит живого, хоть и рождённого от мертвеца. Такое не каждый день увидишь. В смысле, не каждую ночь. На что она рассчитывает? Или это настолько присуще женской натуре, что уже не важно — живая она, натура эта самая, или не очень…
Симай посмотрел на молодую цыганку совершенно безумным взором и шумно сглотнул.
— Ты, Лила, того… — сказал Баро. — Полегче. А ты, Симай, не теряй голову. Мы поможем, раз уж так всё сложилось. Правильно Лила сказала. Это судьба. Не просто так вы нас встретили. А мы — вас.
Он поднялся с земли вслед за Симаем и Сыскарём, заложил в рот кольцо, сооружённое из большого и указательного пальцев, и свистнул. Как будто рассёк злым гигантским бичом ночную тишину. Раз и ещё раз.
— Ого, — сказал Сыскарь, ковыряя пальцем в ухе. — Соловей-разбойник отдыхает.
— ?
— Хочу сказать, умер бы от зависти Соловей-разбойник.
— Так он и умер, — пожал плечами Баро, и Сыскарь не стал уточнять, что хотел сказать этим старый цыган.
Два сгустка мрака нарисовались на другом берегу, в мгновение ока перемахнули реку, приблизились и замерли в трёх шагах, превратившись в двух вороных коней. Взнузданных и осёдланных.
Та-дам-та-та-дам — там, — коротко простучали копыта, и вслед за этим раздалось тихое ржание.
Вот это да, подумал Сыскарь, звук, что ли, обогнали или просто восприятие глючит?
— Ох, красавцы! — выдохнул Симай. — Душу можно заложить за таких коней!
— Ты, кэрдо мулеса, слова осторожней роняй, — посоветовал Баро. — Особенно ночью да в мёртвом таборе. Неровен час услышит лукавый, поймает на слове и — пиши пропало. Но кони эти особые, верно. Вмиг домчат, куда надо и сами обратно привезут. Одно только прошу — успейте до третьих петухов вернуться. Чтобы с нами договор заключить, как полагается. Кровью скреплённый.
— Вернёмся, — пообещал Симай, неотрывно глядя на Лилу. — Обещаю.
— А не вернёмся, я запомнил, где искать ваши кости, — добавил Сыскарь. — Похороним по- христиански при первой же возможности. Тоже обещаю.
— Мы вам верим, — сказала Лила. — Правда, Баро?
— Правда, — ответил Баро, помедлив лишь самую малость. — Если бы я не верил, не дал бы коней.
— А я бы не сказала то, что скажу сейчас. Твоей беде, Андрей, если кто и может помочь, так это Яков Брюс — государев колдун. У него есть книга, в которой и не такие тайны раскрыты. Сумеешь с ним договориться — вернёшься домой. Не сумеешь… Всё, молчу, скачите.
— Спасибо!
— По коням, Андрюха! — Симай одним махом взлетел в седло и поднял на дыбы своего вороного. — С места — в карьер!
Это было очень похоже на сон. Волшебные цыганские кони даже не мчались — летели над землёй, едва касаясь её копытами. Только бьющий в лицо ветер, да майский — кажется! — жук, пребольно угодивший Сыскарю точно в лоб, худо-бедно подтверждали реальность скачки.
Промелькнул и пропал за спиной луг, потом лесок, затем копыта простучали по Калужскому тракту, и вот он — поворот к имению князя Долгорукого, а вот и само имение темнеет на пригорке.
Нет, вестимо, кони волшебные. Иначе как объяснить тот факт, что ни одна собака не залаяла? Они спешились у заднего крыльца, наспех привязали скакунов к коновязи, взбежали по ступеням. Здесь, под козырьком, было совсем темно. Сыскарь включил фонарик. Симай постучал в дверь условным стуком негромко, но настойчиво. Раз и ещё раз. Никто не ответил.
— Что за… — выругался. — Спят, что ли? Мы же договорились с Харитоном.
— Погоди-ка, — Сыскарь подвинул напарника плечом, потянул дверь на себя за кованую ручку. Дверь поддалась легко и бесшумно.
— Хороший хозяин, петли вовремя смазывает, — шепнул Андрей и, привычным движением вытаскивая «Грач», шагнул за порог.
— Харитон, он такой, — подтвердил за спиной Симай, тоже шепотом. — У него не забалуешь.
На первый труп они наткнулись за второй дверью, ведущей к лестнице, кладовке и кухне. Это была молодая деваха по имени Катерина, подручная Прасковьи — главной кухарки. Катерина подавала им днём обед, и Сыскарь запомнил её курносоносое лицо с румянцем во всю щёку и, главное, выдающуюся грудь, которой она, как бы невзначай, дважды задела его плечо. «Святая Катерина, пошли мне дворянина», — сразу же, всплыла строчка из вечно юного фильма «Д’Артаньян и три мушкетёра». Да, верно, чем-то похожа была девушка на актрису, игравшую в фильме служанку миледи. Но не грудью. Грудь была совершенно исключительная и неповторимая. Эх, подумал тогда Сыскарь, не дворянин я, милая. Да и наплевать бы, но ещё некогда в придачу — это раз. А два — ждёт меня дома невеста. Светлана свет Олеговна. И, не в обиду, но изменять ей мне что-то не очень хочется. Даже в столь эксклюзивно удобных обстоятельствах. Вот если, не дай бог, конечно, мне не удастся вернуться домой…
Теперь уже точно с изменой ничего не выйдет.
Катерина лежала на полу возле лестницы, отвернув набок голову. Свет фонарика споткнулся о разодранный ворот рубахи (всё, поздно, поздно), скользнул выше на бледное, словно стена свежепобелённой украинской хаты, лицо, открытую глубокую рану на высокой шее и небольшую лужицу крови, в которой мокла прядь русых волос.
Снова шея…
Сыскарь присел возле тела. Было и так понятно, что девушка мертва, но проверить никогда не мешает. Всякое случается. Он много раз видел смерть и научился определять, когда она пришла. С хорошим судмедэкспертом потягаться бы на равных, вероятно, не смог, но тем не менее. Вот и сейчас по температуре кожи, по всё ещё сочащейся из раны крови и некоторым другим, едва заметным признакам Сыскарь понял, — Катерину убили совсем недавно. Может быть, около часа назад. Что касается характера раны… Ни с вампирами, ни с вурдалаками и упырями встречаться ему не приходилось. Зато на войне (можно называть это зонами вооруженных конфликтов, горячими точками, контртеррористическими операциями и другими эвфемизмами, суть не изменится) он видел людей, убитых похожим образом. И сам так убивал однажды — в точности как его учили в разведке снимать часовых с помощью ножа. Нужно подкрасться сзади с подветренной стороны (или дождался, пока сам подойдёт), одной рукой зажать противнику рот и нанести резкий и сильный колющий удар в основания шеи спереди чуть ниже кадыка, либо сбоку, выше ключицы.
