Где Симай? Рядом его нет. Вспомнил, где видел подобное. В своём воображении, когда читал «Тёмную башню» Стивена Кинга. Там Стрелок в самом начале убивает целую деревню околдованного народа. Мужчин, женщин, детей, стариков — всех. Убивает хладнокровно, спасая свою жизнь. В точности, как и он сейчас.
Бау-м!
Два.
Здесь нет детей и стариков. Уже легче. Но это не воображаемая сцена из книги, тут всё по- настоящему. И промазать трудно. Потому что на таком расстоянии промажет разве что ребёнок. Детей же, как мы уже выяснили, здесь нет.
Бау-м!
Один.
Они уже ступили на крыльцо. Четверо. Два мужика, две бабы. И теперь он видит, что у обоих мужиков в руках ножи. Откуда только достали — в лаптях же… Без паники.
Бау-м!
Последняя пуля в обойме сбрасывает одного из мужиков с крыльца.
Второй делает шаг вперёд, отводит руку с ножом для удара. Обе бабы по бокам готовы вцепиться пальцами в глаза. Ему кажется, или та, что справа, беременна? Этого ещё не хватало…
Пустая обойма вылетает из рукоятки пистолета, пальцы нащупывают в кармашке кобуры вторую, выхватывают, с щелчком досылают на место.
Не успею, блин с чебурашкой…
Беременная (или просто живот выпирает из сарафана, не пойму?) с пронзительным, режущим душу визгом кидается на него.
Сыскарь одновременно выбрасывает вперёд ногу и передергивает затвор, посылая в ствол патрон из обоймы.
Нога погружается бабе в живот.
Баба хватает его за ногу, вцепляется в неё зубами.
Сыскарь матерится, стреляет.
«Беременная» отпускает ногу и боком падает на крыльцо. Пуля разносит ей голову.
За спиной мужика, который уже приблизился на расстояние удара так, что Сыскарь не успевает в него выстрелить, материализуется Симай. В руке цыгана длинный нож или кинжал, по-видимому, тот самый, что был у полуголого до того, как его убил Сыскарь. И этот нож-кинжал кэрдо мулеса быстро и молча всаживает мужику под левую лопатку.
И тут всё заканчивается.
Последняя оставшаяся в живых баба останавливается, замирает, потом хватается за грудь и с каким- то жутким полувсхлипом-полухрипом пытается втянуть в себя воздух, шатается и, наконец, валится с ног, как подрубленная. Её голова со стуком ударяется о дощатый настил крыльца.
«Сердце? — появляется в голове Сыскаря первая с начала бойни мысль. — Наверное. Бывает и так».
Ему приходилось убивать и раньше. Но это всегда был вооружённый враг, который стремился отнять его жизнь. Здесь тоже были такие. Но большинство остальных… Это же просто крестьяне. Жители деревни Люблино. Они собрались на ритуал принесения в жертву древнему богу Велесу точно так же, как совсем недавно крестьяне князя Долгорукого собирались к усадьбе своего хозяина посмотреть на сожжение двух оборотней. И он их всех убил. Всех, кроме стариков и детей (он вспомнил пацана, встреченного ими у реки и передёрнул плечами), которые остались дома, но с минуты на минуту, вероятно, появятся. Вот тут-то и начнётся второй этап веселья.
К чёрту, сказал он себе. Ты сделал то, что должен был сделать. Их смерть не твоя вина, а этого… длинноволосого в кафтане. Видишь? Его уже и след простыл. Скачет небось сломя голову, в ночь, спасает, крыса, свою шкуру за счёт крепостных. Видать, и впрямь он их заколдовал, по-другому это безумие не объяснить. Что за мир — колдовство, оборотни, вампиры, оживающие ночью мертвецы… Интересно, я всех убил или кто-то, возможно, ранен?
Пошатываясь, он спустился с крыльца, спрятал «Грач» в кобуру, похлопал себя по карманам и вспомнил, что оставшиеся сигареты, как и фонарик, должны быть в седельной сумке. Ну и хрен с ними.
Огляделся.
Симай уже разрезает верёвки, освобождая Дарью и Харитона. Вокруг лежат окровавленные тела, и, глядя на них, Сыскарь понимает, что не хочет оставаться здесь ни единой минуты. Будь оно всё проклято. Их заманили в ловушку и хотели убить. Что ж, не получилось. И теперь пусть оно всё будет проклято. Похищенных они спасли, это главное. Теперь нужно ехать в Москву, встречаться с Бертраном, потом выходить на Якова Брюса и постараться вернуться домой. Ну его на хрен, этот ваш восемнадцатый век, господа. Слишком много здесь крови.
Сыскарь хочет спросить у Симая, где могут быть их лошади, и тут его выворачивает.
Он сгибается пополам и блюёт. Сначала остатками вчерашнего ужина, потом желчью. Выступившие слёзы жгут глаза, ноги едва держат, мысли путаются. На какое-то время для него исчезает всё вокруг, включая и живых, и мёртвых. Сквозь рвотные спазмы он вроде бы слышит какие-то невнятные крики и ржание лошадей, но ему совершенно не до этого, потому что желудок буквально пытается вывернуться наружу и забота лишь одна — как удержать его на месте и при этом не задохнуться…
Когда становится чуть легче, и Сыскарь, вытирая рот рукавом камзола, с трудом распрямляется, то первое, что он замечает, — ковш с водой, протягиваемый ему верным товарищем Симаем. А второе — среднего роста ладную мужскую фигуру в треуголке, военном мундире, высоких сапогах и при шпаге.
Фигура делает полшага вперёд и молодой, где-то даже задорный голос произносит:
— Позвольте представиться. Капитан-поручик лейб-гвардии Преображенского Его Величества полка Сергей Воронов. Судя по виду, вы именно те, кого я ищу.
Глава 30
Говорят, утро вечера мудренее. Чаще всего так и есть. Но бывают случаи, когда утро не приносит ни мудрости, ни облегчения. И даже наоборот. Становится ещё хуже. Именно таким паршивым и выдалось для Ирины Москвитиной следующее после посещения кладбища и беседы с охранниками утро. За ночь решение не пришло, и вчерашние проблемы казались теперь ещё более неподъемными. Главным образом потому, что Ирина чувствовала: самой ей не справиться, нужна помощь. Но не имела ни малейшего понятия, у кого данной помощи попросить. Вот с этим ощущением растерянности она проснулась у себя в квартире и поплелась под душ. Настроение было отвратительным. Ко всему прочему, она ещё и не выспалась. Легла около трёх часов ночи, а сейчас часы показывали девять утра. Добрать бы ещё часок-полтора, но Ирина себя хорошо знала. Раз уж сон отлетел, то теперь не вернётся. И единственный способ вернуть его вместе с боевым настроением — это придумать хоть какой-то вменяемый план действий. Вчера этот план был, и она его выполнила. Но вот сегодня…
Отпечатки пальцев на бутылке из-под крымского вина принадлежали Сыскарю, это несомненно. Дактилоскопия не врёт. Значит, получается, охранник по имени Геннадий тоже не врёт? Не-не-не, Ириша, ты умом поехала, какие, нах, отверстые могилы и ожившие мертвецы? Ищи другое объяснение. Какое? Не знаю пока. Ищи.
И она принялась искать. Сначала под контрастным душем, потом за чашкой кофе и бутербродами с колбасой. После первой чашки кофе и бутерброда стало не то что повеселее, но как-то полегче. Не особо, но всё-таки.
«Ага!» — сказала она себе, сварила вторую чашку и сделала ещё один бутерброд.
Ладно, представим себе следующую ситуацию. Мой ненаглядный начальник и любимый человек Андрей Владимирович Сыскарёв надумал исчезнуть. Пропасть для всех с концами. Не понятно, зачем ему это, к тому же накануне собственной свадьбы, но всё же. Блажь нашла, моча в голову ударила и всё такое прочее. Задумал он, значит, исчезнуть и… Что? Приехал на кладбище, напоил, а затем подговорил или
