трех (в зависимости от того, применял он оружие или нет). При дальнейших рецидивах нарушитель вообще лишался права пребывания в Городе, и мог быть подвергнут психиатрической экспертизе с последующим принудительным лечением. Впрочем, таких случаев за почти пятьдесят лет существования Городов набиралось не больше десятка, и все нарушители оказывались действительно психически больными людьми.
Если гражданин переступал через второе правило-запрет и пытался остаться в Городе после окончания максимального срока единовременного пребывания (не больше шестидесяти суток), то меры воздействия были практически теми же, что и в первом случае, за исключением некоторых нюансов. Например, для того, чтобы для тебя на год закрыли Город, нужно было получить не одно предупреждение, а два.
Во всем остальном гражданин, попавший в Город, был абсолютно свободен.
После того, как был спроектирован, построен и открыт для посещений первый Город, кривая преступлений против личности немедленно пошла вниз.
А когда количество Городов было доведено до шести (по одному на каждый материк, и два в Евразии), упала ниже самого низкого из зафиксированных за полтора века уровней.
Практически все преступления теперь совершались исключительно в Городах. Но там они таковыми не являлись по определению, а посему преступлениями и не считались. Свободные люди были свободны в своем выборе. Хотите лихих ощущений и насилия – к вашим услугам Город.
Но потом не жалуйтесь на то, что были избиты, обмануты, изнасилованы или ограблены.
Никто и не жаловался. На самом деле процент хотя бы дважды посетивших Город граждан Земли был совсем не велик (один раз-то почти каждый, достигнувший совершеннолетия, в Город заглядывал). А тех, кто навещал эти, в прямом смысле слова, пристанища греха постоянно и вовсе было исчезающе мало по сравнению с общим населением планеты.
Тем не менее, пустыми Города не оставались никогда со времени их возведения и, так сказать, ввода в эксплуатацию.
Равно, как и Полигоны.
Полигоны, однако, были созданы для несколько иных забав и появились позже Городов, когда стало ясно, что идея «клапана для выпуска пара» срабатывает, но пар бывает разный.
Если Города навещали и мужчины, и женщины (хотя, конечно, первых было гораздо больше, что, кстати, придавало существованию в Городе особую интригу и остроту), то «полигонщики» состояли практически сплошь из представителей сильного пола. Темные страсти живут в душе любого человеческого существа, вне зависимости от того, мужчина он или женщина. А вот желание повоевать, доказать, что ты ловчее, сильнее и умнее противника путем уничтожения последнего, присуще в основном тем, у кого в наличии имеются внешние признаки мужского пола. Впрочем, и здесь не обходилось без исключений из правил, и время от времени в командах, устраивавших на Полигонах бои и целые сражения, появлялись женщины.
Итак, «горожане» обманывали друг дружку, грабили, избивали, насиловали, и предавались различным порокам, а «полигонщики» калечили и даже убивали себе подобных в прямом смысле слова. И, тем не менее, в обычной жизни, за пределами Города и Полигона, «горожане» считались более опасными и непредсказуемыми людьми, чем «полигонщики». «Горожан» вольно или невольно сторонились (исключение, пожалуй, составляли только те, кто играл в городе роль честных полицейских), а к «полигонщикам» относились, скорее, как к чудакам или большим детям, которые никак не хотят по-настоящему повзрослеть. Была в «полигонщиках» какая-то наивная, изначально присущая любому мужчине, военная романтика, замешанная на звоне оружия и блеске мундира. Да и многие женщины, как выяснилось, по-прежнему были неравнодушны к мужчинам, которые время от времени надевают форму.
Разумеется, с точки зрения психологии все это было вполне объяснимо. Одно дело ранить противника в честном бою и совсем другое – напасть из-за угла и отнять у прохожего деньги.
Или напоить и обокрасть товарища.
Или избить того, кто явно слабее тебя.
Или унизить другого человека, а заодно и себя любым иным способом.
В бою или честном спортивном поединке нет места унижению.
Но в любом преступлении против личности момент унижения присутствует обязательно. Унижение неотделимо от греха, как слабость неотделима от болезни – именно поэтому солдата уважают, а бандита нет. Кто хотел унижать или быть униженным – шел в Город. Кто хотел опьянения боя – на Полигон. Остальные находили все нужное для души и тела в нормальной жизни вне Городов и Полигонов и считали, что общество устроено, если не идеально, то вполне справедливо и правильно и волноваться особенно не о чем, – Мировой Совет мудро решает, Правительство выполняет решения, народонаселение Земли растет вместе с производством всего необходимого, энергии и ресурсов навалом, искусство и культура развиваются, как им и положено, наука на высоте.
И только немногочисленные члены организации «Восход» думали по другому.
Глава седьмая
Входная дверь открылась автоматически, и Николай, вздохнув, прошел в дом.
Хозяин, Вадим Андреевич Сальников, невысокий и стройный шестидесятилетний мужчина, встретил его в обширной прихожей, поздоровался за руку и провел в гостиную.
– Чай, кофе, сок, вино? – любезно осведомился Вадим Андреевич, когда они уселись в мягкие кресла за низкий овальный столик у окна, выходящего на яблоневый сад.
– Чай, пожалуй, – чуть подумав, сказал Николай. – У вашего Ролли получается замечательный чай.
Вадим Андреевич снисходительно усмехнулся, взял со стола медный колокольчик и позвонил. Николай удивленно приподнял брови. Он довольно часто бывал в этом доме, но подобного раньше не замечал.
Бесшумно вошел робот-слуга по имени Ролли и выжидательно остановился на пороге. Это был именно робот. Хозяин не менял его на андроида, потому что, во-первых, Ролли служил в этом доме уже восемьдесят лет и, что называется, сажал маленького Вадима Андреевича на горшок, а во-вторых, Вадим Андреевич, по собственному признанию, андроидов недолюбливал. «Обычные роботы честнее», – часто говаривал он, предоставляя собеседнику самому догадываться, что именно он имел в виду.
