запястье. Наверное, браслет зацепился за покрывало, решила она, и попыталась расстегнуть неудобное украшение, но не смогла. Что же это за браслет? И потом, к нему кажется что–то прикреплено. Пальцы Арктуры провели по гладкой поверхности и нащупали цепь, толстую цепь. Как странно! Что всё это значит? Она продолжала лежать тихо, медленно приходя в себя и всё полнее осознавая происходящее. Воздух в комнате тоже был странным, затхлым и влажным одновременно. Пока она не могла понять, чем именно здесь пахнет, но смутно чувствовала, что запах ей знаком, причём чувствовала она его совсем недавно… Ну конечно, именно так и пахло в старой, запертой часовне! Но ведь часовня находится дома, в замке, а оттуда они уехали уже два дня назад. Неужели она сходит с ума? От страха на лбу у неё проступили капли пота. Арктура попыталась подняться, но прикованное к углу кровати запястье потянуло её назад. Она ошарашенно оглянулась. О Боже! Она лежала в той самой кровати, на которой раньше покоились останки умершей женщины! Её приковали сюда теми же самыми кандалами, что когда–то обхватывали запястье несчастной страдалицы, спасшейся от мучений лишь в объятьях смерти. Всё существо Арктуры так яростно содрогнулось от отвращения и ужаса, что на несколько мгновений она была, казалось, на волосок от сумасшествия. Но безумие — это не единственное убежище от страха. Стоит двери человеческой души однажды распахнуться для Бога, Он всегда остаётся рядом, скорым помощником в бедах. Если Он в доме, уже не нужно ничего бояться; ведь с нами Тот, Кто по самому Своему существу, по самой Своей природе бесследно изгоняет всякий страх. Рядом с близким и любящим Богом просто не может быть боязни, и лишь далёкий и отстранённый Бог вызывает в человеке страх.
«Полнота радостей пред лицем Твоим!» [35] Арктуру охватило такое чувство абсолютной беспомощности, что в ней впервые пробудилась отчаянная отвага и надежда на заступничество Отца, сотворившего её и вдохнувшего в неё жизнь. А ведь какой отец не откликнется, когда сын прибегает к нему за помощью? Какой отец не хочет, чтобы дочь смело и доверчиво просила его о защите? Бог неизменно относится к нам как к Своим чадам и потому по–настоящему удовлетворяется лишь тогда, когда мы всерьёз начинаем взывать к Его отцовству. Арктура воззвала к Богу–Отцу, и тут же почувствовала, что на неё сходит сон, который в то же самое время был совсем не похож на обычную дремоту. Быть может, это был тот отдых и покой, что утишает и успокаивает измученный дух?
Но внешняя тьма всё так же давила на неё. Арктура вспомнила, что скрывается под её покровом, вспомнила, как впервые спустилась сюда с Доналом, и её снова охватил безотчётный ужас. Он подымался в её душе и становился всё сильнее, пока не разросся до угрожающих размеров. Она начала рассуждать сама с собой: ведь Господь уже провёл её через страхи и сомнения и уберёг её душу и веру! Но паника не поддавалась никаким уговорам. Больше всего она боялась самого страха, а это и есть самый что ни на есть жуткий из всех кошмаров. Но затем в ней снова проснулась вера: если тьма ночи не затмит её от Него, то и тьма страха Ему не помеха! Она услышала гром. Сначала это были далёкие, бормочущие раскаты, но потом они зазвучали громче и ближе. Может, это Бог спускается к ней с небес?
Некоторые люди почему–то панически боятся молнии и грома, но в Арктуре до сих пор жило детское ощущение того, что это гремит Господь Бог. Вот и теперь гроза успокоила её: Бог был совсем близко! Она лежала на страшном ложе, слушала великий небесный орган, и ей казалось, что звуки складываются в слова. Сам Бог обращался к ней, говоря: «Я здесь, дочь Моя. Не бойся!»
Самое худшее, что может с ней случиться, это смерть от голода и жажды, рассудила Арктура. А ведь это не так уж и страшно! Над её головой снова прозвучал гром, а вслед за ним переливчатый звон призрачных струн. Арктура вздрогнула. Ей уже сотни раз приходилось слышать эту неземную музыку, лёжа вот так же в темноте, в полном одиночестве, — ей, умершей женщине, которую когда–то оставили здесь умирать. Кто знает, может быть, она лишь сейчас впервые слышит её по–настоящему, вместе с пением ангелов, живущих где–то там, в небесной синеве?
Явь и грёзы начали переплетаться в её сознании. Она упрямо помотала головой, строго велела себе не глупить и попыталась отогнать эти странно–причудливые фантазии, но они упорно возвращались вместе с реальными воспоминаниями — большей частью об её приключении на крыше и о Донале Гранте. Через какое–то время она задремала, но потом внезапно проснулась от нового прилива неодолимого страха, который, казалось, нарастал всё время, пока она спала. Она приподнялась на кровати и начала напряжённо вглядываться во тьму. Ей чудилось, что со стороны каменного алтаря к ней медленно приближается какая– то фигура, словно сотканная из ещё более глубокого мрака. Она ничего не слышала, ничего не видела, но всеми фибрами своего существа ощущала чужое присутствие. Оно подходило всё ближе и ближе. Она знала, что это всего лишь зыбкий призрак, рождённый её собственным воображением, но готовый вот–вот обрести жизнь и дыхание.
Стоит ей хоть на миг сдаться и признать его существование, он тут же жадно схватится за долгожданную реальность и заключит её в свои костлявые объятья! Арктура громко вскрикнула, но призрак неуклонно приближался и уже готов был схватить её, как вдруг всё переменилось — так чудно, так волшебно! Страх куда–то исчез, и вместо него пришло ощущение полного, безмятежного покоя: во всей вселенной не было ничего такого, чего стоило бы бояться! Вокруг неё была тихая июньская ночь, до краёв наполненная дивными, ароматными розами. Спасибо милому, чудному Отцу! Но как это случилось? Быть может, Он послал к Арктуре её покойную маму, чтобы её ласковые мысли осыпали всё вокруг розовыми бутонами? Но почему она решила, что это мама? Ведь Сам Бог выглядывает из сердечка каждой цветущей розы на земле! Арктура готова была петь от радости, но почему–то не смогла произнести ни единого звука. Как было бы замечательно рассказать обо всём этом Доналу Гранту! Ведь она в своём несчастье воззвала к Богу, и Он услышал её и спас от беды и скорбей. Отец пришёл к Своей дочери! Вопль её сердца долетел до неба и коснулся Его души!
А что если она умрёт здесь, в часовне? Придёт ли тогда Донал, чтобы искать и найти её? Нет, нет! Лучше она сама явится к нему во сне и станет умолять его ни в коем случае не приближаться к этому жуткому месту. Лучше ему не видеть, как она лежит здесь подобно той бедняжке, на которую они смотрели когда–то вместе.
И вдруг у неё над головой раздался голос Донала, прилетевший к ней вместе с раскатами грома и переливами музыки. Он звучал откуда–то издалека, и она не знала, слышит ли его на самом деле, или ей всего–навсего почудилось. Она хотела откликнуться, но голос уже не повиновался ей, и внезапно её охватила такая безудержная радость, что больше она ничего не помнила.
Глава 76
Ангел Господень
Стоя на ребре каменной плиты, прислоненной к стене, Донал уцепился за каменную раму, медленно подтянулся вверх и, крепко уперевшись спиной и ногами в края окошка, свободной рукой начал толкать плиту у себя над головой, пока наконец не сдвинул её с места. Потом, осторожно повернувшись, он просунул в щель пальцы другой руки и страшным напряжением силы отпихнул камень в сторону, хотя и понимал, что тот может свалиться прямо на него. Камень упёрся в невидимое препятствие, но всё же отодвинулся настолько, что Донал смог просунуть в открывшееся отверстие голову и плечи. Слава Богу, удалось! Ещё один геркулесов рывок, и Донал, подтянувшись на руках, вылез из подвала в проход, как мертвец, восставший из душной могилы. Подбежав к двери в часовню, он легонько толкнул её плечом, но она не поддавалась.
— Миледи! — крикнул он. — Не бойтесь! Будет немного шумно, но это всего лишь я, Донал Грант! Сейчас я вышибу дверь и приду к вам!
Арктура услышала его слова, и они вывели её из радостного обморока. «Всего лишь Донал Грант!» Это «всего лишь» было для неё дороже всего на свете. Ведь для неё он был избавителем, который помог и снова поможет ей восстать из мёртвых! Она попробовала откликнуться, но в бессилии так и не смогла вымолвить ни слова.
Донал разбежался и с такой силой налетел на дряхлую дверь, что та отлетела к стене и со страшным грохотом упала на пол.
— Где вы, миледи? — позвал Донал.
Но из её горла так и не раздавалось ни звука. Он начал осматриваться в темноте.
