– Хочу вас спросить как врач, – сказал Доктор, почувствовав, что наступил подходящий момент. – Подходит ли вам наша пища?
– Вполне, – ответил Няса. – Разве Охотник вам не говорил? Мы спокойно едим то же, что и люди. И наоборот.
– Хорошо, – кивнул Доктор. – А как насчёт напитков?
– Каких именно? – чуть улыбнулся Няса.
– Спиртосодержащих, – пошёл напрямик Капитан. – Вы употребляете хмельное? Оно вам не вредно?
– Разумеется. Мы умеем делать и пьём вино. И нечто вроде пива тоже. Известен нам с древних времён и спирт. А что?
– Э-э… дело в том, что у нас, людей, принято в знак дружбы и уважения… В общем, наш корабельный робот Умник готовит совершенно изумительный коктейль под названием «Милый Джон», и мы хотели бы вам предложить выпить за знакомство.
Все это Капитан выпалил одним духом, вытер пот со лба и выжидательно посмотрел на Нясу.
– С удовольствием, – сказал тот. – С удовольствием и одним условием.
– Каким? – насторожился Капитан.
– Вы тоже отведаете наш фирменный гойтский коктейль. Кстати, и время обеда как раз подошло.
– Условие принимается, – широко улыбнулся Капитан.
Эпизод шестой
Лекарство для мальчика Кости я достал.
Моего скверного английского, неистребимого репортёрского нахальства, мужского обаяния, а также известного количества американских денежных знаков вполне хватило, чтобы, познакомившись в ближайшей к фармацевтическому центру закусочной с хорошенькой лаборанткой, назначить ей свидание, а потом… В общем, это длинная и только мне интересная история. Не обошлось без применения Нуль-т и некоторых издержек морального характера, но достаточно сказать, что уже через двадцать часов после Машиного звонка я был в Москве с необходимым количеством ампул нужного препарата.
В Москве было три часа дня, за окном светило тёплое сентябрьское солнце, и меня, после всех приключений последних суток изрядно пошатывало. Но нужно было торопиться – отпущенное время сокращалось быстро, и я, хлебнув в качестве допинга, чудом оставшегося в доме коньяка, позвонил Маше.
Мы встретились у больницы: я, Маша и отец мальчика Кости, который приехал туда на чудовищных размеров джипе «Паджеро» чёрного цвета. Он вылез из него в сопровождении двух охранников, чем-то неуловимо напоминающих этот самый джип, в котором они только что сидели. Мы с Машей уже ждали у крыльца около пяти минут и, помнится, я удивился тому, что, вот, мы пришли вовремя, а он, отец, который, казалось бы, должен быть самой заинтересованной стороной, опаздывает.
– Я извиняюсь – пробки, – буркнул он, подходя к нам. – Меня зовут Михаил.
– Леонид, – представился я.
Руки Михаил не протянул. Стоял напротив, разглядывая меня некоторое время прозрачным внимательным взглядом.
И я от нечего делать тоже его разглядывал.
Был он чуть ли не на голову ниже меня, лет, наверное, около сорока, с изрядным ранним брюшком и глубокими залысинами на лбу. Его лицо тем не менее можно было бы назвать симпатичным, не будь оно столь одутловатым и нездорово бледным. Только вот глаза…. Светло-голубые и прозрачные – они словно липли к человеку, на которого были обращены и оставались холодными даже тогда, когда губы улыбались, образуя на тщательно выбритых щеках две совершенно милые, обычно не свойственные мужчинам, ямочки. Да, серьёзный мужик, кажется, подумал я тогда. Или умело хочет казаться таковым.
Впрочем, к тому времени я так устал, что мне было как-то уже совершенно всё равно, кто он такой, этот отец мальчика Кости по имени Михаил, почему он ходит с охраной, ездит на дорогущем и, на мой взгляд, совершенно нелепом джипе, не протягивает людям руки и разглядывает их такими, прямо скажем, неприятными глазами.
– Вы достали лекарство? – спросил наконец он.
– Да, – сказал я.
– Покажите.
Я вытащил из сумки две коробки с ампулами и протянул ему.
– Да, это оно, – сказал он, повертев их в руках. – Как вам это удалось – ведь его не было в Москве?!
Я пожал плечами и позволил себе чуть снисходительную улыбку (с моими-то теперешними способностями и не позволить!).
– Мне, вот, не удалось, – продолжал он. – А вам удалось… Дима!
– Я! – отозвался один их телохранителей.
– Бери это, – он отдал ему коробки, – и в припрыжку к врачу. Скажи, что от меня и что я скоро подойду. Пусть начинает. И скажи, что если теперь он… Ладно, ничего не говори. Я сам.
Совершенно безликий, но очень большой и квадратный Дима принял драгоценные коробки в руки-ковши и скрылся за стеклянными дверями больницы.
– Вот мне и хочется узнать, – снова обратился ко мне Михаил, проводив телохранителя взглядом. И улыбнулся. Губами и ямочками.
