люди ходят на работу, в школу, на тусовку – чисто при помощи телепортера. Тогда полез бы?
– Конечно, испытанное ведь. А что, что-то не так?
– Все так, в том-то и дело, братан. Здесь возникает вопрос существования души.
Мне хочется сказать какую-нибудь гадость, но брат перебивает:
– Да, души. Ты слушай: заходишь ты в кабинку здесь, жмешь кнопку – бах! Она разлагает тебя на молекулы и в том же порядке собирает в Штатах. Так?
– Так.
– Тогда вопрос: а если есть в человеке что-то, не состоящее из одних молекул? Не объяснимое простыми импульсами мозга? Вернешься ты в сознание на том конце?
– Так сразу было бы ясно, что телепортеры дохлое дело, – говорю, мусоля рюмку. – А я проспорил свой аппарат...
– Да в том-то и бомба, что непонятно! – в восторге перебивает брат. – Ты вкинься! На том конце выйдет твой двойник! Те же молекулы, то же тело, те же идеи, та же память, но не ты! И никто не заметит, что тебя больше нет, не догадается, что ты вошел, нажал кнопку – бах! – и умер. Нет, я ни за что не полезу в эту хрень. Хотя посмотрел бы. Но...
– Слушай, – перебиваю. – Не мог бы ты свой супергений пустить на значимое дело? Мне нужно несколько штуковин определенного характера, – и потом объясняю, какого.
– Сделаем, но интересно вот: а что тебе мешает, – все не уймется брат, – чтоб примириться с ситуацией, – ну да, это не ты, но копия ведь точная! Все сделает как ты хотел...
– Соберешь мне штуки?
– Я соберу, но...
– Помнишь, мы договорились? Помогать, а не мешать, и каждый за себя.
– Я сделаю. Но можно мне узнать – зачем?
– На всякий случай, – говорю. – На самый крайний случай.
Весь день я ковыряюсь в клубе, тяну провода, привинчиваю тут и там то да се под бдительным надзором «д?иджея» Жени и пары жирных охранников, вечно чем-то недовольных.
– А это зачем? – тычет пальцем один из них.
– Для звучания, – объясняю через плечо, крепя к стене у входа одну из коробок брата.
– Но мы храним тут рядом инвентарь!
– И что с того? – Я поднимаю брови. – Здесь ниша, нужно скомпенсировать.
– Да, точно, – кивает ему Женя подчеркнуто высокомерно: «Типа, зацените – ведь все равно проспорит же, дурак».
Я еще прибиваю провод, а на входе уже собралась порядочная толпа, и люди все прибывают – я сроду не наблюдал здесь такую кучу, даже на уик-эндах.
– Мы анонсировали большое шоу, – говорит пиджачный Женя. – Ты же что-то приготовил, да? Нет, правда, разорви их! Мне самому в определенном смысле хотелось бы увидеть что-то бомбовое, что-то убойное.
– Я постараюсь, – говорю. – Итак, теперь мы ждем.
Они приходят. Ребята, девочки, еще пока в себе, почти ничего не приняв – в начале вечера им интересно и просто так. Но стоит мне начать и допустить потом одну промашку – я их потеряю.
Я жду, и все они сидят и ждут, облизывая губы, распахнув большие детские глаза. Сегодня вечером все будет по-другому – сегодня я их даже люблю, и мне искренне, до ужаса охота, чтоб все вышло, чтобы все мы хоть на вечер забыли о себе: о нас прекрасных, о нас с проблемами, о нас нескладных и неповторимых, – я хочу смотреть на них в мерцанье стробоскопа и видеть совершенство; видеть электрических созданий в геометрическом танце, не знающих и знать не желающих ничего, кроме танца.
Я хочу, чтоб они понимали электро. Дышали электро. Жили электро. Другой достойной жизни я не знаю.
Зал переполнен, люди уже роятся на танцполе, мест больше нет.
– Эй, д?иджей! Мы начинаем, – кричит Женя. – Эй, закрывайте вход! Мест больше нету.
Два борова пытаются задвинуть стеклянную двустворчатую дверь, но посетители сочатся между створок, пытаются войти, не заплатив, не получив штампа, не оставив вещи на конторке. Тогда охранники, визгливо матерясь, сперва роняют тяжеленную решетку, пристегивают ее к полу и запирают навесным замком, а потом захлопывают створки и кивают. Можно начинать.
– Раз, – говорю в микрофон. – Раз. – Мне холодно и неуютно здесь, но слова льются – я профессионал – и вечер набирает обороты. – Сегодня у нас особенная ночь, и я уверен, что всем она запомнится. Сегодня ночь электро.
Негромко ставлю первую дорожку. Они все смотрят на меня – все как один с детскими глазами, все как одна с пухлыми губками – стоят и смотрят, не произнося ни звука.
– Итак, простые правила, – продолжаю, опираясь на пульт. – Внимание.
И я рассказываю им обо всем, что задумал, – про бомбы. Объясняю, что каждая заведена на пульт, что мной покрыто все – весь клуб учтен до сантиметра, и что пульт я знаю как свою ладонь. И любая малейшая попытка покинуть клуб им обойдется минимум в одно здоровье, а то и в жизнь. А то и не в одну.
Они стоят и смотрят. Так же жуют жвачку, так же хлопают ресницами, поправляют одежду, так же выжидающе молчат. Они считают, что это шутка. Мы стоим и молчим, и фоном тихо играет музыка, а им все кажется, что это шутка.
Первыми тревогу чуют охранники, напрочь лишенные чувства юмора. Они переглядываются, потом один трясет головой, негромко матерится и делает три недовольных шага к нише, где у них хранится единственный пистолет – не боевой, а газовый, но все-таки опасный.
БАБАХ! Я поворачиваю ручку, и та коробочка, что я крепил совсем недавно, взрывается, выбрасывая пыль и штукатурку на три метра. Смелый охранник грохается на пол и прячет пухлое лицо в ладонях. Он оглушен, да и остальные тоже, даже я, хоть и не сильно.
Потом звон в ушах тает, и я продолжаю:
– Давайте больше так не делать. И отдайте, вон, Евгению ключи от клуба. А ты, Жека, тащи-ка их сюда. И пистолет.
Женя бледен. Он отдает мне связку ключей, а потом брезгливо, как жабу, несет увесистый ствол, держа его за кончик дула.
– Кинь эту дрянь в корзину, она под пультом, – говорю я, пряча ключи в карман. – Жека! – Он оборачивается. – И твои.
– Что «твои»?
– Твои ключи, – протягиваю руку. – Не надо кружев, я сам работал здесь, забыл?
Он деревянными пальцами роется в карманах и звякает ключи мне на ладонь.
– Отлично, – говорю, рассматривая зал. – Итак, начнем наш вечер.
И включаю первую вещь из остальных почти на полную громкость.
Она звучит, но как-то неуместно – как обычно в начале, публика не разогрета. Она не рвется танцевать, не рвется пить: мальчики неловко мнутся, хмурятся, роняют девочкам нетвердые улыбки, а девочки стоят на полувзводе, кусают губы и откровенно ищут объект, перед которым не стыдно закатить истерику. Так дело не пойдет.
– Послушайте. – Я убавляю мастер-звук. – Сегодня, по сути, обычный вечер, даже лучше – бескрышный вечер, вы просто вспомните об этом и расслабьтесь. Вот бар – ребята, почему не угостить девушек, они ведь ждут – верно, девушки? Вы ждете? И еще, я знаю, вы принесли с собой много веселых штук, так чего тянуть, ешьте их сами, угостите дам. Траву курить, пожалуй, можно здесь же – охрана ведь не против?
Охрана сидит у стены, передавая друг другу сигарету, беспомощно пуча круглые глаза. Она уже ничего не против.
Я кручу электро. Мне хорошо – незачем даже пить и курить. Я снова в прошлом, даже лучше – я в будущем, на дискотеке, где бесится звук, где музыка – отборная, отобранная мной, отобранная
