— Но почему?
— Еще не понимаешь? В одном большом нью-йоркском отеле управляющий начинает трогаться головой, и его выбрасывают с работы. Жестоко, правда? А здесь можно рассчитывать на сострадание.
— Но я не могу чувствовать большого сострадания к Джерри Баклеру, Макс.
— А многие другие — могут. Эл Марта, например. Вот послушай. Джерри управлял отелем во Флориде — давно, очень давно, когда все спиртное везли с Кубы, тысячами ящиков. Да, это было бойкое местечко. И в Гаване он управлял одной точкой. Работал Джерри и в Майами, когда там было получше, командовал одним из отелей на побережье. Оттуда — в «Рено», из «Рено» — сюда. И привез его сюда Эл Марта. Так что это давняя история, Даррен, она уходит корнями в старые времена, в старые места. Эл позволял Джерри управлять здесь аж до тех пор, пока тот не развалил все почти до основания, и только тогда Эл уехал и привез тебя поправлять положение.
— Я ж не говорю — выбросить его на улицу.
— Но ты хочешь лишить его всякого доступа к управлению отелем. Разве это его не обидит?
— Видимо, да.
— Не думаю, что Эл захочет травмировать его, и не думаю, что я захочу.
— Потому что он слишком много знает?
Макс Хейнс бросил на Хью сожалеющий взгляд и досадливо покачал головой:
— Господи, откуда у тебя столько времени, чтобы смотреть эти идиотские детективы? Где ж ты еще мог набраться такой чепухи? Так вот, во-первых, никогда не давай алкашу знать о себе такое, что он мог бы использовать против тебя. Во-вторых, если он когда-нибудь попытается шантажировать тебя старыми сведениями, то сам найдет себе тесную ямку в пустынной прерии. В-третьих, ты и сам будь себе на уме насчет этого, когда-нибудь, глядишь, пригодится. Это тебе не корпорация «Хилтон», малыш. — Обезьянья лапа Хейнса совершила жест, как бы обводящий весь Лас-Вегас. — Большая часть города — это самая настоящая компания друзей, которые поддерживают друг друга.
— Корпорация «Камерун» платит мне слишком большие деньги, чтобы я тратил время на заделывание проломов, которые оставляет после себя пошатывающийся Джерри, Макс. А нет ли возможности пихнуть его повыше, чтобы не пострадала его гордость?
— Ты здорово ошибаешься, если думаешь, что тебе это понравится.
— Что ты имеешь в виду?
— Ты не видишь общей картины.
Что-то изменилось в направлении беседы. За восемь месяцев работы в «Камеруне» такое случалось с Хью и раньше, и всякий раз это его раздражало. Опять как в школе, когда стоишь и разговариваешь с другими ребятами и вдруг по чьему-то замечанию понимаешь, что у них свое тайное общество и тебя в него не приглашают и не пригласят.
— Макс, не нужно мне твоей общей картины или чего там еще, я хочу заниматься своим делом — отелем.
— Слушай внимательно, Даррен, и постарайся понять. Я ведаю казино, Джерри — отелем. С обычными делами я могу прийти к тебе. Но представь, случилось что-то особое, когда отелю и казино надо действовать вместе. Так вот Джерри — он говорит на одном языке со мной. И мы вместе сделаем то, что надо сделать.
— Почему это особое дело — черт с ним, какое бы оно ни было, — не смог бы сделать я?
— Смог бы. Но это особые вещи, тебя не учили им в колледже. Может быть, тебе и не захотелось бы заниматься ими.
— Почему же?
— По двумя причинам. Во-первых, ты такой парень, что тебе, возможно, помешала бы совесть. Во- вторых, если ты будешь с нами заодно, с Элом и со мной, то мы получим ключик к тебе. А это значит, что если ты захочешь через некоторое время уйти, а нам будет невыгодно тебя отпускать, то придется применить к тебе кое-какие убедительные аргументы, чтобы оставить.
— Шантаж, что ли?
— Опять пагубное влияние телевидения, — недовольно произнес Хейнс.
— Расскажи что-нибудь наводящее, и я, глядишь, побольше пойму.
— Ладно, сейчас нарисуем. Мы стараемся обеспечить для казино максимум условий, чтобы остаться в выигрыше. Но бывают у игроков полосы удачи. Вот мистер Смит приезжает из Оклахомы, останавливается в отеле. Немножко выиграет, немножко проиграет, а потом попадает на такую везуху, что кладет в карман девяносто две тысячи. Мы не любим, когда нас так бьют. И вот он уже намыливается лететь в свою Оклахому с таким куском. И тут мы с Джерри встречаемся... Много разных путей, когда отель может помочь, ты и своей головой можешь дойти. Наша задача — усадить его обратно за стол, глядишь — дело и пошло. И если мы продумали все как надо, а так оно обычно и бывает, то Эл дает добро на маленькую премию, процентов пять. Мы снимаем с денег сливки, пока их никто не занес в книги. Это хорошие деньги, ничьи.
— Премия, сливки... Сразу столько нового, Макс.
— Тебе, наверное, нужно растолковать, как первокласснику. Ладно, все равно не докажешь, что я тебе рассказывал такие вещи... Так вот, в каждом столе есть специальная прорезь, и деньги клиента, который покупает фишки, опускаются через эту прорезь в запертый ящик, закрепленный под столом. В зале работают ребята, которые обходят столы, снимают ящики с деньгами и ставят на их место пустые. Полные ящики несут в кассовую комнату, там деньги сортируют, пересчитывают и упаковывают, а потом переправляют в подвалы. Мы держим тысяч триста наличными на руках, и если на каком-то столе наша наличность уменьшается, то подбрасываем туда, а если у нас хороший прирост, отправляем деньги в банк, ты видел бронированные автомобили.
— С этим более-менее ясно, а...
— В кассовом помещении мы храним записи, это тоже ясно, да? Для бухгалтерии, для владельцев, для налоговых чиновников. На все есть книги. Но когда я говорю о премиях, то имею в виду деньги, которые никогда не попадают в книги, малыш. Возьми этого мистера Смита из Оклахомы. Он выгреб у нас девяносто две тысячи и собирается умотать с ними. Но его втравливают хватануть побольше, и он спускает свой выигрыш. А Эл говорит, чтобы тем, кто помог Смиту в этом деле, отстегнули пять кусков. И когда в следующий раз опорожняют ящики, я просто забираю пять тысяч. Я имею возможность сделать это, потому что в Вега-се нет того, чтобы посторонний лез в кассовую комнату. Никто из налоговой инспекции не видел такую комнату изнутри. Вот так.
— Но если Эл разрешает такие премиальные, значит, совладельцы эти деньги не получают, так, Макс?
Хейнс с досадой и нетерпением выслушал Даррена.
— Только я начинаю думать, что ты малый с головой, как ты... Слушай, малыш, Эл — владелец, один из нескольких. Есть два вида владельцев — «внутренние» и «внешние». Из-за налогов мы не хотим, чтобы казино выглядело излишне преуспевающим. Поэтому есть деньги, которые не зафиксированы нигде. Они идут Элу и другим «внутренним» владельцам, а все «внешние» получают свою долю с того, что записано в книгах и после вычета налогов. Доказать они ничего не могут, да и не горят желанием.
— Да, но...
— С этими деньгами Эл должен играть по-честному. Самое глупое, что он может сделать, — это взять больше своей доли. У него есть согласие других «внутренних» на то, чтобы он раскидывал часть денег в виде премий людям вроде нас с Джерри, когда мы делаем кое-что особое для прироста навара. Например, втравливаем этого мистера Смита в хорошую игру... Мы тут живем в сытненьком зелененьком мирке. Денежная машина. И, получая свое, не надо доставлять неприятности другим.
— Я... Я вовсе и не собираюсь.
— В коровнике — как там держит коров?
— Хм. Ну, стойло, цепь...
— Так вот, у нас коровник есть и коровы есть, но цепи нет, и коровник без замка. Если у коровы много молока, то используют всю коровью психологию, чтобы она стояла спокойно и радовалась. А наша психология в этих местах — это женщины, выпивка, «красные ковры» (обслуживание по высшему разряду) и всякие там штучки, которые сочиняем мы с Джерри Баклером.
