иллюзорную силу…
'Интересно, сколько лет Саркону? – подумал Каркум. – Если он знал великого Амуд'ру. Черное божество поддерживает его тело, не дает стареть.
А магическая мощь его все крепнет день ото дня.
Кто-нибудь пробовал когда-либо убить Саркона?..'
Мудрейший заметался мыслью, попытался думать об отвлеченных вещах, но сознание неизменно возвращало его к этой опасной идее, пока он не понял, что у него остался единственный шанс спастись – принести голову богочеловека. Возможно, тогда владыка простит ему крамольные мысли. В конце концов любое разумное существо – слабо, ему сложно контролировать процесс мышления. Столь часто проникающий в сознание своих подданных силат должен знать, что злоумышляющий не всегда является врагом, а думающий о фиалках – другом.
Когда Митрохин очнулся, Медея сидела рядом.
– Ты меня спас, – сказала она, заметив, что Иван Васильевич пришел в себя.
– Хм-м, – выдавил Митрохин, не зная, что нужно говорить в таких случаях, – у меня были к нему свои счеты.
– Это неважно, главное то, что теперь ты знаешь – мы неразрывно связаны.
Митрохин приподнял голову, вглядываясь в черты лица Медеи: не шутит ли? Нет, не шутит.
Говорит абсолютно серьезно. Она очень изменилась с тех пор, как он ее видел в последний раз. За то время, что Иван Васильевич провел в Хазгаарде, девочка-студентка повзрослела и словно обрела некое особенное знание, не доступное простым смертным.
В ней появился внутренний свет, думал Митрохин.
Она и правда похожа на богочеловека. У Ивана Васильевича потеплело в груди. Он ощутил нечто похожее на священный страх. И еще предчувствие того, что грядут перемены в его судьбе.
– Ты богочеловек? – шепотом поинтересовался Митрохин.
– Вряд ли, – засмеялась Медея, – когда я только здесь появилась, меня довольно сильно раздражало, что все меня так называют. Потом поняла, что в этом что-то есть. Вдруг все предопределено кем-то свыше, и мы совсем не те, кем себя ощущаем?..
– И кто же я такой, если не Митрохин Иван Васильевич?! – он замолчал, почувствовав, что слова прозвучали глупо.
– Не знаю, – пожала плечами Медея, – я ведь, если вдуматься, совсем ничего о мире не знаю. Делала все интуитивно, словно мне кто-то сверху диктовал. Кто знает, может, Белое божество.
И еще, мне почему-то кажется, что наше предназначение избавить этот мир от джиннов…
– И Балансовой службы, – пробормотал Митрохин и спохватился:
– Что, наше? Э-э нет. Я на избавление мира от джиннов не подписывался.
– За нами люди, – просто сказала Медея, и в этих словах Ивану Васильевичу почудилась не человеческая речь, а чей-то потусторонний голос, звенящий тысячей серебристых колокольчиков. Он зазвучал в его голове долгим, звучным эхом: «За нами люди… Люди… Люди…» Митрохин ужаснулся и глянул в глаза девушки. Оттуда на него смотрела такая прозрачная глубина, что его проняло до дрожи.
– Это что это… что это такое, – забормотал Иван Васильевич и выставил перед собой руку, – ты что, вправду не та, за кого себя выдаешь?
– Выслушай меня и успокойся, – попросила девушка.
– Хорошо, – резко согласился Митрохин.
– У нас совсем немного шансов одержать победу, но если мы не одержим эту победу, то уже никогда не вернемся в наш мир.
– Достойный аргумент, – одобрил Иван Васильевич, в его ушах зазвучал хруст банковских ассигнаций и хлопок, с каким закрывается тяжелая крышка банковского сейфа. Славные эти звуки он очень хотел когда- нибудь услышать снова.
– Не в моих силах перебросить нас за барьер, отделяющий эту эпоху от наших веков.
– А помню… – проговорил Митрохин. – Здорово мы тогда об какую-то стенку стукнулись. Нас даже раскидало по этому миру.
– И по времени, – уточнила Медея.
– Ну да, ну да, – улыбнулся Иван Васильевич, – ты намного старше стала. Раньше девочка совсем была, угловатенькая, длинная. А теперь оформилась… – Он осекся, наткнувшись на осуждающий взгляд. – Все, молчу, молчу… Это я к тому, что ты хорошо выглядеть стала. И характер тоже…
– Что с моим характером?
– Вроде помягче стал. У женщин с возрастом характер смягчается, иногда…
– Предлагаю оставить эти разговоры! – отрезала колдунья. – Пока я совсем не рассердилась.
– Оставить так оставить, – немедленно согласился Иван Васильевич, – хотя, когда ты вот так говоришь – оставить эти разговоры, и все тут, – я сразу тебя прежнюю вспоминаю. Помнишь, как в суде-то оказались. И в Риме тоже…
– Сейчас все иначе, – отрезала Медея, – сейчас у меня есть цель.
– Вернуться, – с пониманием ответил Митрохин, – эх, и я тоже этого хотел бы. Только как насчет Балансовой службы? Пропали они куда-то, не ловят нас.
