– Пусти меня! – Иван Васильевич в отчаянии ударил Тринадцатого по спине, но тот в ответ так тряхнул банкира, что Митрохин решил больше не дергаться и повис на плече у джинна, как тряпичная кукла. Представители Балансовой службы выбили дверь и вышли в коридор.
«Что же это происходит?! – растерялся Митрохин. – И что теперь будет?!»
Он сглотнул и едва не застонал от ужаса, потому что ему показалось, что он знает ответ на этот простой вопрос. Его и Джона Смита (балансового двойника и товарища по несчастью) теперь ожидает бесконечная череда изощренных мучений, которым будут подвергать их представители Балансовой службы в надежде добиться обоюдной балансировки, которая теперь попросту
– Заварил же ты кашу, Джонни, – пробормотал Митрохин и всхлипнул:
– И чего бы мне тогда не согласиться с Тринадцатым и Двести тридцать седьмым? Высылал бы Джону пару десятков тысяч долларов ежемесячно и жил в свое удовольствие.
В конце концов это мелочь…
Болтаться на плече у джинна было не только неудобно, но и унизительно до слез. Митрохин пришел в такое отчаяние, что в конце концов разрыдался. Тринадцатый и Двести тридцать седьмой не обращали на слезы жертвы никакого внимания.
Поздние прохожие оборачивались, с удивлением глядя на двух здоровяков в джинсовых куртках, уверенно шагающих по одной из центральных московских улиц, оживленной даже в этот час. Представители Балансовой службы не могли не вызывать удивления. Во-первых, одеты они были совсем не по погоде, а во-вторых, один из них нес на себе, словно охотничий трофей, мордатого толстяка, одетого в заляпанный штукатуркой костюм.
Никто не замечал, что в свете фонарей на тротуар ложится только одна тень – от поминутно всхлипывающей ноши. Напротив памятника Юрию Долгорукому странная парочка свернула в подворотню…
– Господи, что это было? – колдунья попробовала подняться, но ударилась головой о софу, куда ее запихнули балансировщики. – Почему он меня не предупредил?!
В мозгу крутилось: «Разбалансировка, разбалансировка…»
– Кеша, – позвала она.
Кот выбрался откуда-то из самого дальнего угла, весь в пыли. Перепуганные кошачьи глаза пылали зеленым пламенем.
– Вот так, Кеша, – пробормотала колдунья, выпавшее из очков стекло зазвенело на паркете. – За- амечательно… – протянула она. – Просто прекрасно! Оставлю я эту магию ко всем чертям. Говорила мне бабушка – не надо во всю эту чертовщину лезть, и, кажется, она права.
Девушка вылезла из-под софы. Позвала снова:
– Кеша.
Но кот выходить не спешил. Посматривал на хозяйку из темноты зеленым глазом и трогал лапкой усыпанный золотистой пылью и серой штукатуркой пол.
– Не хочешь вылезать – и не надо, – колдунья поднялась на ноги. – Надо убираться отсюда, пока еще чего-нибудь не случилось.
«И правда, уеду к бабушке в деревню, – решила она, – бабушка – сама мудрость. Обязательно посоветует, что мне дальше делать».
Кота она отдала подруге. Машка всегда ее выручала, когда нужно было оставить Кешу на пару дней и даже недель. В этот раз тоже не отказала.
Спросила только:
– Когда вернешься?
– Не знаю, может, через пару недель. А может, подольше задержусь. Ничего?
– Да ничего, – ответила Машка, – Вадька любит с ним возиться.
Пятилетний сын соседки Вадька в Кеше души не чаял. При каждом удобном случае норовил зайти – «повидаться с котиком».
– Что-то серьезное, Медей? – поинтересовалась Машка. Вот ведь проницательная душа. Даром что лучшая подруга.
– Да так, даже не знаю… Наверное, нет.
От подруги скрывать собственное имя смысла не было, и все же что-то нехорошо екнуло. Показалось, будто кто-то с черными крыльями, сложенными за спиной, стоит за плечом и ухмыляется.
Медея даже обернулась, чем встревожила Машку еще больше.
– Ну смотри, – сказала она серьезно, – а то, если помощь нужна, я могу и ребят подключить.
У меня же брат в милиции работает. Помнишь?
– Да нет, не надо. Я сама разберусь. Ничего такого серьезного, чтобы в милицию обращаться, – ответила Медея.
– Маш! – донесся голос мужа подруги из глубины квартиры. – Ты идешь?
– Иду, – крикнула Машка. – Пять минут подождать не можешь?!
– Ну ладно, я пойду, – заторопилась колдунья, – как приеду – сразу позвоню…
Она поцеловала подругу на прощание и пошла к лифту.
– Постой, – окликнула Машка.
