вообще исчезло. В конце концов, старик ведь наверняка будет настолько вне себя, что вряд ли оставит в живых и этого подлеца Стассена, и эту неверную змею Яну...
Он вернулся к себе, спрятал секач в своей комнате, затем разбудил Джимми Довера, сунул ему в руку пять долларов и передал указание Гаса утром сначала съездить заправить фургон, а уже потом вернуться за стариком, чтобы, как всегда, вместе отправиться на рынок. Когда Верн опять оказался у себя в комнате, часы показывали уже четверть первого. Он выключил настольную лампу, присел на краешек кровати. Нет, спать ему сегодня не стоит. Слишком мало осталось времени для решающих дел.
Глава 20
Поль Дармонд лежал в полной темноте, сцепив пальцы рук на затылке, и вспоминал, как великолепно выглядела Бонни, когда, выйдя из машины, грациозно вышагивала длинными стройными ногами... Люминесцентные стрелки часов на тумбочке у постели показывали начало четвертого. Поль не очень-то верил в предчувствия, но сегодня ночью он уже несколько раз засыпал и столько же раз просыпался с навязчивой мыслью, что больше никогда ее не увидит, что она так и останется для него всего лишь воспоминанием...
Наконец, откинув покрывало в сторону, он сел в постели. Затем широко зевнул, встал, не зажигая света, оделся. Когда он вышел на улицу, его наручные часы показывали уже три тридцать. Поль решительно зашагал... в сторону противоположную от старого дома Гаса и его бакалейного магазина. Прошел несколько кварталов, остановился, постоял на углу, повернулся и не менее решительно зашагал назад. Проходя мимо своего дома, он невольно замедлил шаги. Детство, конечно, но Поль почему-то точно знал, что ему станет намного легче, если он хотя бы пройдет мимо дома, где она спит. Эх, знать бы, где ее окно...
За пару кварталов до дома Гаса он, сам не зная почему, ускорил шаги, поскольку вдруг почувствовал странное беспокойство и необычное покалывание в затылке.
Но, подойдя, увидел, что дом стоит как ни в чем не бывало. Огромный, темный, молчаливый. Поль тоже постоял в теплой ночи на узеньком тротуаре, глядя на окна третьего этажа. Совсем как томящийся от неразделенной любви подросток...
Загоревшееся вдруг окно на втором этаже сначала привело его в замешательство, но потом он подумал, что это, наверное, Гас собирается на рынок.
Но еще более неожиданный пронзительный вопль вонзился в него, словно раскаленный нож в обнаженное тело! Подобного Полю еще никогда в жизни не доводилось слышать... Он бросился к парадному входу в дом, но, когда взбежал по ступенькам крыльца, вопли вдруг прекратились. Так же внезапно, как и начались... Поль с силой рванул на себя дверь и побежал по лестнице вверх...
Движимый каким-то непонятным предчувствием неминуемой беды, лейтенант Ровель не отправился к себе в участок даже после того, как закрылось последнее из ночных увеселительных заведений на его территории, а продолжал медленно кружить по пустым улицам. Будто ожидал: вот-вот что-то случится. И его ожидание оказалось не напрасным – в машине раздался металлический голос рации... Ровель выслушал сообщение, затем резко развернулся на сто восемьдесят градусов и на полной скорости помчался к дому Гаса Варака. Резко остановив машину у крыльца дома, он выскочил из нее, выхватил на ходу из набедренной кобуры тупорылый револьвер и неуклюже побежал к входной двери...
Рик Стассен проснулся от громкого звонка заведенного ровно на четыре часа будильника. За окном, к его глубочайшему удивлению, было еще совсем темно. Ему потребовалось несколько долгих мгновений, чтобы вспомнить, почему он должен вставать в такую несусветную рань. Такого с ним еще не случалось. Но дело есть дело. Рик включил верхний свет и быстро оделся, чувствуя себя незаслуженно оскорбленным. Суббота и без того всегда тяжелый день, а тут еще его неизвестно зачем заставляют подниматься ни свет ни заря. Даже раньше птиц!
Он тихо прошел через дом, на цыпочках поднялся по лестнице на второй этаж. В холле ему вдруг показалось, будто где-то сзади раздался какой-то шум. Он остановился, внимательно прислушался, но ничего не услышал. Темнота всегда вызывает у него чувство страха... Рик облизнул пересохшие губы, подошел к двери Гаса, остановился. Хотел было тихонько постучать в дверь, но вовремя вспомнил, что делать этого не следует... Там, за дверью, в одной большой постели вместе спали мужчина и женщина. Но в данный момент ему не хотелось даже думать об этом. Мысленно перекрестившись, он вытер неожиданно вдруг вспотевшую ладонь о штаны, мягко повернул ручку двери и осторожно вошел внутрь. Сначала ему хотелось просто тихонько кашлянуть, но потом он все-таки решил на цыпочках подойти к кровати, на которой едва виднелась фигура спящего человека. Слегка наклонившись над ней, он снова вытер мокрую ладонь о штаны, потом протянул руку, чтобы тихонько потрясти Гаса за плечо. Но его пальцы почему-то коснулись чего-то мягкого, очень округлого, совсем не мужского. И тут до него донеслось громкое топанье тяжелых шагов, как будто кто-то бежал по холлу. В комнате вдруг зажегся яркий верхний свет, и Рик увидел, что в постели под легким покрывалом лежит... одна Яна. Он быстро обернулся к двери – оттуда прямо на него бежал человек с таким странно перекошенным лицом, что Рик не сразу признал Гаса. Однако затем почувствовал, что его губы инстинктивно растянулись в застенчивую улыбку, которая нередко служила ему защитой от неприятностей.
– Я только... – начал было он и, увидев, что в дверном проеме за старым Гасом стоит Верн Локтер, почувствовал облегчение – теперь, слава богу, все разъяснится!
Увы, разъяснилось, но совсем не так, как ожидал Рик. Перед его глазами вдруг мелькнула яркая вспышка, в свете которой он в течение одной тысячной грохочущей секунды увидел, что делает старый Гас, с до неузнаваемости перекошенным лицом, а затем эта вспышка превратилась в испепеляющий огненный шар, который сначала раздавил его, как клопа, а потом чья-то огромная, волосатая рука со страшным грохотом вырубила для него все огни мира...
Сидя на корточках рядом с Верном Локтером, Гас услышал скрип лестничных ступеней, как будто вверх осторожно, крадучись, поднималось какое-то животное, почему-то передвигающееся на двух ногах. "Осквернитель моего дома, моей человеческой гордости и чести! Тот, кто терпеливо выждал, пока мой фургон с громким тарахтеньем старенького мотора не отъедет от дома, а теперь почему-то абсолютно уверен, что его не настигнет карающая десница нашего всемогущего Господа Бога!
Вот этот зверь на двух ногах подкрадывается по моему коридору все ближе и ближе к моей жене, его переполняет нетерпеливое сладострастие, он полон животной похоти, и, видя это, я больше не могу оставаться спокойным, не могу больше ждать. Но не успеваю я издать тихий возмущенный звук, как чья-то рука плотно закрывает мне рот. Тот, кто крадется в мою комнату к моей жене, на секунду останавливается, пытается внимательно, совсем как хищное животное, которое вышло на охоту в темном густом лесу, прислушаться, не повторится ли мой звук. Но я уже снова затаился, и он все так же тайно продолжает свой подлый мерзкий путь. А тот, кто рядом со мной, сует мне что-то в руку, и мои пальцы стискивают хорошо знакомую мне рукоятку секача нашего мясника Рика Стассена... Мерзопакостное животное уже, наверное, у постели моей жены, теперь пора за дело приниматься и мне. Я спокойно спускаюсь вниз по ступенькам, но уже на площадке второго этажа спокойствие мне изменяет, и я с громким топотом подбегаю к комнате, с воплем врываюсь внутрь, одним щелчком включаю яркий верхний свет, вижу его мерзкие глаза и узнаю... Рик Стассен!.. В два прыжка настигаю это животное, размахиваюсь и изо всех сил, с переполняющей меня ненавистью обрушиваю секач на его дьявольскую голову! Иуда, которого я приютил в моем доме. Когда я выдернул окровавленное лезвие из его головы, он медленно осел на пол, почему-то с поднятыми вверх руками... Она же сидела на постели с широко открытым ртом, издававшим отчаянные звуки, и яростно отбивалась от меня руками и ногами. И изо всех сил старалась отодвинуться от меня как можно дальше. Но дальше была только спинка кровати. Нашей с ней кровати! Я сделал к ней шаг, самый последний шаг, как вдруг мне самому чем-то острым пронзило грудь. В глазах потемнело. Потом я увидел, что стою на коленях, а дом почему-то весь перекосился, пол превратился в покатый склон, ведущий прямо к закрытому окну, и меня что-то тащит к нему по пыльному ковру, хотя боли я почему-то не чувствую и только с любопытством наблюдаю за собой, как бы со стороны, и вдруг скатываюсь по скользкому склону, который становится все круче и круче, сначала к темному провалу окна, а затем лечу, нелепо кувыркаясь, в бесконечную неизвестность и при этом про себя удивляюсь невероятной странности всего происходящего..."
Верн Локтер присел на корточки рядом с Гасом, и они вместе стали прислушиваться к тишине спящего дома. Наконец услышали шаги Рика Стассена, осторожно крадущегося вверх по лестнице. Положив руку на плечо старика и физически ощутив движение его напряженных мышц, Верн в темноте нащупал его ладонь и
