«Ну дает Лемутрок Анджей Моргенштерн Август Симеон!» – подумал я, вспомнив настоящее имя Ламаса.
Тут на меня налетел какой-то свихнувшийся вражеский воин, и мы покатились по земле. Он силился достать мечом до моего горла, но я удерживал опасную сталь, поймав ее на клинок, потом вывернулся и воткнул Мордур ему под подбородок.
Уже в следующее мгновение я сражался сразу с несколькими воинами. Свалка достигла своего апогея. В самом центре поля началась такая рубка, что от звона стали я оглох, а от снопов искр ослеп. Я уже не разбирал, куда попадаю мечом. Я чувствовал себя не фехтовальщиком, а дровосеком, рубящим лес. Брызги крови, как щепки, разлетались в разные стороны, текли со лба, застилали глаза липкой пеленой.
Потом линия противника дрогнула. Часть воинов Вилла, включая внезапно утративших боевой дух единорогов, побежали, в надежде спастись. Другие достойно приняли смерть. Мы шли вперед по трупам. Раненые хрипели под ногами. Я споткнулся о лошадиный круп, едва не упал, но удержался на ногах. Подняв Мордур над головой (кровь, стекая с клинка, лилась по руке), рыча, как дикий зверь, я шел вперед. Я чувствовал бешеную ярость и непомерную мощь в себе и за собой. Моей силой был кровавый, яростный прибой, что катился за мной, – мои солдаты, смертельная часть меня…
Вдруг что-то взорвалось, послышался протяжный вопль, и к небу устремилась человеческая фигура. Она взлетела так высоко, что скрылась за облаками, а потом, крича еще громче, вражеский колдун лиловой кометой понесся к земле.
– Будь я проклят! – крикнул кто-то.
Он рухнул, врезался в толпу, забрав с собой на тот свет несколько человек…
Ламас сидел на земле и тяжело дышал. По всему было видно, что магический поединок дался ему нелегко. Он поднял ко мне счастливое лицо и улыбнулся беззубым ртом:
– Как я его?
– Не мог пораньше, что ли? – вылез вперед Кар Варнан. – Мне тогда ручку бы не порезали. – Он показал толстенное предплечье, залитое кровью.
Ламас бессильно выдохнул.
– Лошадь придворному колдуну! – крикнул я. – Тащите сюда любую клячу! Хоть единорога, Пределы его побери! Дальше он поедет в седле!
– Е… единорогов жалко, – проговорил Ламас. – Какая жестокость, такие красивые животные!
– На вот тебе! – Кар Варнан где-то нашел и теперь протягивал колдуну отломанный моей демонической рукой рог. – Трофей! На стену повесишь!
– Убери! – заверещал Ламас. – Убери, тупая твоя рожа!..
Это было наше первое и последнее столкновение с войсками Вилла на территории Стерпора. На следующий день после кошмарной битвы, оставив позади убитых и тяжелораненых (те, кто мог ходить и держать в руках оружие, выразили горячее желание идти за мной до конца или умереть), мы пересекли границы Вейгарда.
Помнится, я подумал тогда, что, если у моего братца имеются в запасе и другие смешанные отряды конников и единорогов, руководимые опытными колдунами, то в дальнейшем лучше не вступать с ними в открытое противоборство, а попробовать купить командиров.
Золота у меня, правда, совсем немного, но я не думаю, чтобы командиры в армии Вилла стоили слишком дорого. В конце концов, они же – обыкновенные люди – жадные и ленивые, в их жилах течет обыкновенная, а не королевская кровь. Почему же они должны стоить дорого?
Из-за излишней активности Вилла его королевство переживало не лучшие времена. В экономическом плане наблюдался явный спад. А это означало, что жалованье воинов и их командиров совсем невелико. Что касается преданности, то вряд ли Вилл сумел заслужить ее. Скорее наоборот – неуемная активность нового короля многих оттолкнула. Особенно тех, кого он успел привлечь к бурной деятельности и участии в делах государства. Скорее всего, командиры его передовых отрядов даже ждут прихода какого-нибудь щедрого завоевателя, чтобы получить вознаграждение за предательство, перейти под его знамена и похоронить короля Вилла.
«В конце концов, – думал я, – мое хитроумие стало в Стерпоре притчей во языцех, да и не только в Стерпоре, так почему не использовать свой природный дар для захвата власти в Вейгарде, обеспечив как можно меньше потерь среди моих людей. Воины пригодятся мне в походе на Гадсмит».
Как я и ожидал, народ Вейгарда встретил приход армии Стерпора восторженно. Словно я – не завоеватель, а избавитель от многолетней тирании.
К слову сказать, моя слава Лишенного Наследства все еще работала мне на руку. Я был популярен в Белирии – что тут поделаешь.
Узнав, что я плачу неплохое жалованье солдатам, многие мужчины пожелали встать под мои знамена. Правда, далеко не все. Иных пришлось опять принуждать силой. По возможности я старался переубедить людей, не доводя дела до открытого мордобоя. Мне не хотелось, чтобы кто-нибудь воевал за меня из-под палки. Мое войско представлялось мне единым целым, монолитным кулаком, обладающим огромной убойной силой, готовым в любой момент обрушиться на голову неприятеля.
– Я никого не заставляю идти против своего короля, – говорил я, – вы сами, возможно, еще не понимаете всего, что сейчас происходит. Моя задача – объяснить вам, наставить вас на путь истинный. Ваш король – я. Я – истинный король единой Белирии. Таков замысел моего отца. Бенедикт Вейньет хотел, чтобы я победил в борьбе своих братьев и стал властвовать в нашем едином государстве!
Вам ясно?
Почему-то многим и после моих слов было неясно. Самым тупым били в зубы, выдавали снятую с убитых экипировку и первое жалованье – шесть медных монет. Кстати, потери в первом сражении были очень велики, а мертвецам деньги не нужны. Поэтому они решили вернуть их короне.
Мы продвигались по землям Вейгарда, и я позвоночным столбом ощущал, как день ото дня крепнет моя сила.
