Сол уже натягивал на себя одежду: прикосновение шелка, прикосновение кожи.
– Время, которое тебе дал Адам…
– Да?..
– Оно истекло.
Машина морфировала в сплющенную, гоночную. У поворота, где авеню начинала спускаться с горы, они оба ощутили энергетическую волну: над ними низко-низко летело нечто огромное, абсолютно беззвучное.
– Бросаем машину, – приказал он.
Двери уже откинулись, точно крылья чайки. Три шага – и дом за их спинами взлетел на воздух, растаял в белом огне. Пламя силилось их всосать, тянуло назад в свою зону аннигиляции земного притяжения. Но тут ударная волна швырнула их, машину и всех бездомных существ на мостовую авеню. Несмотря на вой домашней сигнализации, вопли соседей, рев и треск пожара, Сол услышал, что воздушное судно делает круг над испепеленной асьендой. Схватив Элену за руку, он бросился бежать. Аэролет прошел над ними. Машина испарилась в протуберанце белой энергии.
– Черт! Нанобоеголовки!
Они полубегут, полускатываются по террасам многоярусных садов. Элена уже задыхается. Высоко вверху кружит аэролет, заслоняя массивной тушей тусклые звезды, вынюхивая Сола с Эленой своими экстрасенсорными органами чувств. Внизу по садам уже рассыпаются, начиная прочесывание, многочисленные сегуридадос.
– Как ты узнал? – хрипит Элена.
– Увидел, – отвечает Соломон Гурски.
Целая компания серристос расслабляется в бассейне. Сол с Эленой срывают вакханалию – едва завидев их, перепуганные гуляки пускаются наутек. Ниже, еще ниже. Аугментированные кибергончие, рыча, провожают их своими инфракрасными глазами; системы домашней защиты, пробуждаясь от спячки, фиксируют их изображения, вызванивают полицию.
– Увидел? – переспрашивает Элена.
Сол с Эленой выскакивают из проулка между заборами прямо на бульвар. АПВэшки и муниципальные гондолы, резко тормозя, вычерчивают на черном шоссе дымящиеся гексаграммы. Клаксоны. Фары. Многоэтажная ругань. Скрежет колес. Визг тормозов. Треск ломающегося тектопластика отзывается двойным, тройным эхом. Затор из расплющенных машин на правой полосе. На правой обочине у тортиллерии[4] стоит мопедмобиль. «Кочеро» [5] охотно забывает о своих «энчиладас»[6] ради твердой, черной валюты из кошелька Элены. Ради денег, которые и звенят, и складываются.
– Куда?
Разрушения, причиненные его пассажирами, произвели на шофера немалое впечатление, Лютая ненависть к автомобилям – общее свойство всех таксистов на свете.
– Вперед! – сказал Гурски.
Стреляя и чихая, мопед выехал на мостовую.
– Еще не улетел, – заметила Элена, высунувшись из-под тента и вглядываясь прищуренными глазами в ночное небо.
– Не посмеют – полное шоссе машин.
– На авеню уже посмели. – И после паузы: – Ты сказал «увидел». Как это – увидел?
– Когда ты мертв, ты знаешь смерть, – сказал Соломон Гурски. – Знаешь ее лицо, ее маску, ее запах. У нее есть аромат, он ощущается издали, как феромоны моли. Он поднимается вверх по течению времени.
– Погодите, – сказал «кочеро» – нищий, но живой. – Вы чего-нибудь знаете насчет того взрыва на холме? Там что, аэролет разбился? Или другое что?
– Другое что, – произнесла Элена. – Поторопитесь!
– Леди, скажите, куда ехать – я поеду.
– В Некровилль, – распорядился Соломон Гурски. Сент-Джон. Город Мертвецов. Поселение вне закона, вне смертности, вне страха, вне любви – вне всех уз, которые прочно соединяют живых. Город изгнанников. Сол сказал Элене:
– Если ты хочешь свергнуть Адама Тесслера, это удастся сделать только извне. Со стороны.
Он сказал это по-английски. Слова со странным привкусом тяжело давались губам.
– Ты должна примкнуть к обездоленным. К мертвецам.
Попытка проскочить через флуоресцирующую букву «V» – ворота Некровилля – была равносильна Большой Смерти в эпицентре нановзрыва, превращающего все, что угодно, в горячую ионную пыль. Мопед прокрался мимо самурайских силуэтов – сегуридадос, охранявших ворота. Сол велел шоферу высадить их под пыльными пальмами заброшенного бульвара, тесно прижавшегося к суперколючей проволоке Сент- Джона. Покинутые живыми газоны буйно разрослись, бассейны покрылись коростой из отбросов и кувшинок, приветливые дома в испанском стиле кротко разрушались, перевариваемые собственными садами.
«Кочеро» нервно ежился, но Солу здесь понравилось. Он знал эти улицы. Маленький мопед, покашливая, унесся в страну подлинно живых.
– Здесь полно рек и ручьев, которые забраны в трубы, – сказал Сол. – Некоторые проходят под заграждениями – прямо в Некровилль.
– Опять твое мертвецкое ясновидение? – спросила Элена, когда Сол нырнул в заросший проулок между усадьбами.
