забегу. Уж извини, если что не так. Желаю вам приятно закончить этот день.
Вот оно что, шлепая по мерзопакостным лужам, думал я. Вот где зарыта собака по имени Полкан. А ведь я вам, господин Гончаров, с самого начала говорил о патронажной сестре. С самого первого дня ее одиозная личность казалась мне подозрительной. Но ты не прислушался к моему мудрому голосу и в результате потерял время. Что получается? А получается то, что, по крайней мере, трое из пяти убитых пенсионеров были окружены заботами Надежды Лукьяновой. Исходя из этого, можно предположить, что от их квартир она имела дубликаты ключей и соответственно свободный доступ. Николенко, Трегубов и незабвенная Нина Антоновна — о них можно сказать почти с уверенностью. Версию с почтальонами следует отмести, так как всем троим деньги доставляли разные лица. У Николенко это была Галина Соколова, у Трегубова Наталия Нестерова, а у Нины Антоновны Тамара Гаврилина. Теперь перед вами, товарищ Гончаров, стоит трудная задача, как половчее и без риска прижучить эту самую Лукьянову? Надо завтра же с ней поговорить! Причем не вызывая у нее ни тени подозрения, иначе вся сегодняшняя работа пойдет насмарку…
Ладно, завтра так завтра, а сегодня с моей стороны было бы непростительным хамством не навестить Галину Григорьевну.
Больная встретила меня в одиночной палате со страдальческой улыбкой великомученицы. Чуть кивнув, она указала мне на стул.
— Спасибо, что пришел, — тихо поблагодарила Русова. — Твоя жена тоже приходила. Фрукты принесла, только мне пока нельзя. Я ей дала список необходимых лекарств. Обещала завтра утром принести. А еще я отдала ей ключи от машины, и она взялась отогнать ее на стоянку.
— Она такая. Ну Бог с ней, с женой. Как ты себя чувствуешь?
— Как видишь, не померла. Ты нашел того подонка?
— Еще нет, но очень скоро найду, не расстраивайся.
— Хорошо. Ты помнишь о нашем последнем разговоре?
— Насчет нелегального шмона в квартире твоей тетки?
— Да.
— Помню. Ты настаиваешь на этом?
— Да. Надеюсь, ты больше не подозреваешь меня в преднамеренной пакости?
— Успокойся, конечно же нет. Я и вчера ничего такого не думал, просто не хотелось рыться в чужом барахле. Не слишком красивое занятие.
— Но я тебя прошу. Очень прошу, сделай это для меня.
— Ладно, — вздохнув, согласился я. — Уважу твою просьбу.
— Ну вот и спасибо. Иди, я устала. Позвоню тебе завтра вечером.
— Помилуй Бог! — взмолился я. — Почему такие сжатые сроки?
— Мне так будет спокойнее. Иди, Константин Иванович.
За те пятнадцать минут, что я провел у ложа маленькой страдалицы, на улице стемнело, а лужи подморозило. Хрустя ледяными корочками, я шел и думал о том, какой я, в сущности, болван. Спрашивается, почему я на сто процентов уверен в том, что стариков давила Лукьянова? Даже если это так, то могла ли она в одиночку с ними справиться? По рассказам той же Зины, Николенко была еще старухой крепкой и дюжей. Вряд ли одна баба могла ее одолеть. Как минимум, ей нужен был сообщник. Тот, кто заходил в квартиру после нее. Но в этом случае на сообщника непременно обратил бы внимание дядя Боря. Он же ничего похожего не заметил. А может быть, та версия, что я, смеха ради, ему преподнес, верна? Полная чушь. В таком случае на кого прикажете повесить остальные четыре убийства? Нет, все верно, вариант с патронажной сестрой подходит больше всего. Кому, как не ей, знать дату раздачи стариковских грошей? Только самому почтальону, но он пока серьезных подозрений не вызывает. А впрочем, заглянуть в пятнадцатое отделение не мешает.
Еще с вечера через компетентные источники я узнал домашний адрес заботливой сестрички, а в восемь утра уже стоял возле подъезда, терпеливо ожидая ее появления. Свет в ее квартире погас только в девять часов. Насторожившись, я приготовился к нашей первой встрече. Шустрая бабенка примерно тридцати лет выпорхнула легко и стремительно. Одета она была явно не по средствам, серебристо-серую беличью шубку гармонично завершала такая же шапочка.
Не оглядываясь по сторонам, моя подопечная быстро и целенаправленно попрыгала по узкой тропинке, диагональю пересекающей заснеженный двор. Ничего другого, как двигаться в объезд, мне не оставалось. Миновав двор, она перешла улицу и скрылась на территории автостоянки. Довольно скоро, вручив стражнику квитанцию, она выкатилась оттуда на маленьком красном автомобильчике.
Недурно, подумал я, садясь ей на хвост, совсем даже недурно для патронажной сестры с окладом в пятьсот рублей. Это сколько же стариковских пенсий ей понадобилось, чтобы так прибарахлиться! Ведь, по моим данным, она воспитывала десятилетнюю дочку в полном одиночестве, без участия непутевого папаши. Ладно, красавица, посмотрим, чем занят твой рабочий день. Из каких запланированных и случайных встреч он состоит. О чем думает твой извращенный мозг и что делают твои неспокойные руки. Авось и выведешь ты меня на свою кривую дорожку.
Первую остановку красная «Ока» совершила у здания собеса. Поскольку такой заезд был оправдан и объясним, то и отнесся к нему я спокойно. Далее следовала аптека, что тоже входило в перечень ее обязанностей. После нее госпожа Лукьянова посетила продовольственный магазин, откуда вышла под завязку загруженная пакетами, что тоже показалось мне явлением оправданным и в рамках служебных обязанностей необходимым.
Ну а далее последовал ряд коротких визитов по частным адресам. Их продолжительность не превышала и десяти минут. Из этого я заключил, что Надежда Лукьянова приступила к выполнению своей основной работы. Отняла она у нее чуть больше двух часов. За это время мы смогли обслужить восемь инвалидов. Много это или мало, судить не берусь, но пакеты она раздала все до одного. Вопрос только в том, а попали ли они по назначению?
Закончив с этой частью работы, мадам Лукьянова заехала в ЖЭУ. Выждав пару минут, я зашел следом и пристроился за ней. Опять ничего особенного — просто она старательно заполняла квитанции по квартплате. Несколько разочарованный таким поведением, я вернулся к машине, сел и закурил, ожидая последующих ее действий. А дальше она повела себя неадекватно. Выйдя из конторы, она, вместо того чтобы сесть в свою «Оку», подошла к лотку с мороженым и купила два брикета. Потом стремительно и неожиданно подбежала к моей машине и, рванув дверцу, протянула мне сласть:
— Мужик, мороженое хошь?
— Нет, — внимательно глядя в ее лукавые глаза, ответил я.
— Тогда скажи, чего ты от меня хошь? — Недвусмысленно подмигнув, она фамильярно, будто мы сто лет знакомы, предположила: — Может, как в той песенке… Ты скажи, я баба сговорчивая. А то уже полдня за мной колесишь, бензин понапрасну жжешь, а сказать боишься.
— Я мужчина такой. Стеснительный очень, — лихорадочно соображая, как себя вести дальше, тихонько промямлил я.
— А ты не стесняйся, скажи, как оно есть. Со мной можно решить все проблемы без недомолвок и околичностей. Смелее, тореадор!
— Ты сейчас куда собралась ехать?
— Домой, могу и тебя с собой прихватить, — усмехнувшись, дерзко предложила она.
— А удобно ли? Дома муж, семья, дети. Может быть, заглянем куда-нибудь в кафе?
— Мужа у меня нет, и об этом ты прекрасно знаешь.
— Почему ты так уверена?
— Потому что, прежде чем начать за мной свою дурацкую слежку, ты наверняка заранее кое-что обо мне узнал. Решай — или ты раз и навсегда от меня отцепишься, или соизволь объяснить причину этого дурацкого преследования. Открой правую дверь, я сяду.
— Не надо, поехали к тебе домой, посмотрю, как ты живешь.
— Дурак, да я же пошутила. Неужели ты подумал, что я каждого проходимца могу пригласить в свой дом?
— Признаться, и я не склонен шляться по разным сомнительным притонам, — обидевшись на проходимца, парировал я. — Действительно, нам будет удобнее поговорить в машине.
