– Ну, да. Я тоже удивился. Это надо совсем с головой не дружить, чтобы налет на отделение милиции совершить. Наверное, наркоманы какие-нибудь. Братья Бербоевы. Выходцы с Кавказа.
– А-а. Эти могут… – пробормотал я. – Ты давай-ка, копай активнее. Отрабатывай гонорар. – Напутствовал я Владика.
– Я и так копаю, как трактор, – обиделся Владик. – Завтра в четыре с его коллегой в бильярдную идем. У нас общие знакомые оказались.
– Молодец, – одобрил я. – Ты запомни на всякий случай. Тракторы не копают. Копают экскаваторы. Так что ты лучше копай, как экскаватор.
– А ты отстегивай, как Центробанк, – парировал мой помощник. Чувство юмора ему порой изменяло. Но, учитывая его личностный склад, хорошо, что оно вообще у него присутствовало…
По мере поступления информации, я все больше приходил к выводу, что меня дурачат. Хотя поначалу противоречивые данные, – они противоречили даже здравому смыслу, – меня вовсе не насторожили, а только вызвали б
Возможно, если бы я тогда проявил прозорливость и попытался избавиться от этого «дохлого» дела, моя судьба сложилась иначе, и мой жизненный путь не сделался столь извилист.
Но меня, к несчастью, захватил пытливый интерес, азарт естествоиспытателя. Я вцепился в досье Счастливцева, как запойный пьяница в единственную бутылку. Я размышлял о странном капитане днем и ночью, настолько меня захватило это дело. Совсем не мог уснуть. Мешали ночные визитеры.
Порой возникали самые неожиданные галлюцинации. Лысый психолог однажды ночью выглянул из телевизора, включил звук на полную и принялся вещать. Хорошо, что накануне я приобрел беруши и очки из темной ткани для авиапассажиров. Нематериальным существам сложно запугать человека, который ничего не видит и не слышит.
Но сон все равно бежал меня. Спать не давали мысли об объекте. Прежде подобной одержимости я за собой не замечал. Но вновь не проявил прозорливости, не придав значения патологическому стремлению, во что бы то ни стало разузнать все о Счастливцеве.
Когда раньше я изучал депутатов и директоров крупных предприятий перед тем, как их завалить, то и представить не мог, до чего же все они скучные и серые людишки, как ущербна их маленькая свинская жизнь. Какие только факты мои дознаватели не приносили – и в бане они с проститутками парились, и в казино просаживали огромные деньжищи, и с юными содержанками отдыхали на экзотических островах, забыв о жене и детях, некоторые даже мальчиков выписывали из гей-клубов. И главное, все как-то обыденно у них происходило, без огонька… и без мистики.
Что же касается удивительного капитана Счастливцева, то его жизнь была легендой. Я отнюдь не преувеличиваю. В органах о нем слагали истории одна другой краше. И все о героизме и неподкупности. Героизм его, на мой взгляд, был сродни идиотизму. Так ведут себя ненормальные, уверовавшие в собственную неуязвимость.
Складывая фактики один к одному, я все больше утверждался в мысли, что капитан этот ох как непрост, и хранят его от беды не только спасенный начальник – полковник Воронин, но и потусторонние силы. Некто рогатый, а может, наоборот – с сияющим нимбом над головой…
Негоже ударяться в мистику, размышлял я. Мое дело – выполнить заказ. Я в сказки и в раннем детстве не верил. Первым понял, что деда Мороза нет, схватил старика за бороду на резинке, оттянул как следует, и отпустил. Папаша мой, помнится, очень возмутился такому обращению с его персоной. А нечего детей дурить!
Расскажу, пожалуй, подробнее, что меня более всего впечатлило в капитане Счастливцеве, и почему я вдруг уверовал в его мистического покровителя. Этот тип отличался поразительной, почти потусторонней удачливостью. Даже кличка у него среди коллег по работе была какая-то неправильная, странная, прямо скажем, кличка для сотрудника российских правоохранительных органов, – «честный». Я сначала решил, что это сарказм. И что достался мне объект до денег жадный и на руку нечистый. Я бы понял, если бы Счастливцева так прозвали за жлобство, лживость, хапужничество, взяточничество, ан нет – звали его так за то, что он на самом деле был человеком кристальной честности, твердых принципов и крайней нетерпимости к врагам общества. И что тем более для рядового опера удивительно, в общении отличался подчеркнутой вежливостью, физические меры воздействия к подследственным не применял, даже не выражался, что совсем уже из рук вон – порой ведь так приятно облегчить душу крепким матерком. Напротив, Счастливцев употреблял часто велеречивые речевые обороты, под старину. Я когда об этом узнал, сильно развеселился. Надо же, мент – и говорит задержанным: «милостивый государь, извольте проследовать в камеру», «вы, голубчик, ежели денег алчете, идите работать», «дабы вы вняли закону, придется вас посадить лет на десять»… Такое даже вообразить сложно. Куда проще представить, как человек в форме щелкает каблуками, протягивает даме букет и говорит: «Ну, это я, типа, тебе!», или кричит на подследственного: «П…ц тебе, Финтифлюшкин, если не создаешься, падла!».
Что касалось допросов, проводимых капитаном Счастливцевым, то с подозреваемыми он вел себя сдержанно, и только однажды, по слухам, вышел из себя. Это случилось, когда задержанный плюнул ему прямо в благообразный лик и заявил: «Надо будет – я этого гада еще раз шлепну, пон
В привычные рамки поведения сотрудника правоохранительных органов неординарная личность капитана Счастливцева вписываться никак не желала.
Я всегда полагал, что в мире имеется ограниченное число человеческих типажей, и все они давно мне известны. К примеру, я знаю, что среди оперативников хорошие люди встречаются редко. Разве что на бумажной работе. Но кабинетных крыс в расчет не берем. Что же касается тех, кто занимается реальными делами, то все они давно обитают за гранью добра и зла. Либо ты успешный оперативник и жесткий, беспринципный человек, либо в милиции надолго не задержишься. Потому как волка надо зубами рвать, то есть быть таким же лютым и бесчеловечным, как преступник. Овца никогда не одержит победу над волком. Что касается капитана Счастливцева, то держал он себя скромно – зверек-зверьком, из тех, что у меня в перекрестии прицела. Но в нужные моменты вдруг превращался в настоящего бойца спецназа и работал исключительно успешно. У начальства он был не просто на хорошем счету, а считался одним из лучших оперативников района. Не человек – а загадка.
Через неделю я впервые с ним встретился. Подгадал время, когда он шел со службы и двинулся ему наперерез. Нет, я пока не собирался его убивать. Хотелось просто посмотреть на Счастливцева вблизи. Мучало любопытство. Фотография, присланная заказчиком, оказалась очень даже удачной. В жизни объект выражением лица походил на блаженного. Когда я увидел глаза Счастливцева, они были совсем, как на фотографии – блеклые, словно у похмельного нищего. Он был худ и где-то даже тщедушен. Шел медленно, будто каждый шаг давался ему с трудом, или словно его обуревают тяжкие думы. Потом глянул в небо и улыбнулся. Мне даже показалось – вот-вот перекрестится. Но он и не думал креститься, поулыбался и побрел дальше. Этакого дурачка, подумал я, убить ничего не стоит. Можно его пристрелить и скрыться прямо сейчас. Он был от меня всего в двух шагах. Когда мы разминулись, я даже замедлил шаг, размышляя – вернуться, нет? Но потом вдруг сердце екнуло и почудилось, будто кто-то на ухо вкрадчиво зашептал: «Гляди, Вася, будут у тебя с ним проблемы». И я поспешил дальше.
Вечером снова вгляделся в фотографию. Понял, кого мне напоминает капитан. Да он же вылитый князь Мышкин, сыгранный Мироновым в сериале по Достоевскому, чистосердечный идиот. Идиот-то он, может, и идиот. Вот только на его счету куча раскрытых дел. И если верить словам Владика, стреляет он с двух рук, почти не целясь, владеет приемами рукопашного боя – что неоднократно демонстрировал на задержаниях, а однажды, когда заклинило пистолет, убил двух вооруженных преступников голыми руками, чудесным образом увернувшись от пуль…
Информаторы в органах работали отменно. Копали так быстро и качественно, словно мне помогал некто влиятельный, желающий, чтобы я узнал об объекте как можно больше. Подобный информационный вал заставил меня усомниться в достоверности сведений. Подозрительно, что в бумагах заказчика не было ничего, и вдруг всплыла целая прорва деталей. Да и поверить в некоторые факты было совершенно
