поддерживаемой правительством, так как подобное отвлекает людей от реальных политических проблем. Но от недели к неделе количество ее учениц уменьшалось, женщины уходили, и наконец ей пришлось вернуться в город, потерпев поражение от Прекашей и Ранджанов и их любовных историй. Теперь вся деревня собиралась вокруг большого экрана, подаренного государством.
Парвати выросла под сенью «Города и деревни». Сериал научил ее всему, что должна знать и уметь идеальная жена. Через шесть месяцев Парвати оказалась в Варанаси. Здесь были нанесены завершающие штрихи к ее образу невесты, и теперь она без смущения могла появиться на любой изысканной вечеринке. Полгода спустя на свадьбе какого-то очень далекого родственника троюродная сестра Парвати по имени Дипти шепнула ей кое-что на ухо. Она взглянула в том направлении, куда ей указывал шепот, и посреди освещенного фонарями сада под ярко расцвеченным навесом заметила худощавого интеллигентного мужчину, который не отрываясь смотрел на нее, но при этом сам пытался остаться незамеченным. Парвати вдруг вспомнила, что дерево, под которым он стоит, увешано крошечными плетеными клетками со свечками внутри. И ей показалось, что он окружен звездами.
Прошло еще шесть месяцев, и подготовка к бракосочетанию была закончена, небольшое приданое снято со счета матери, заказано такси, которое должно перевезти немногочисленные вещи Парвати в квартиру в новом пентхаусе в самом центре большого Варанаси. Все было бы идеально, если бы только ее вещи не смотрелись так сиротливо в отделанных кедровыми панелями стенных шкафах, а все сколько- нибудь значительные люди не переезжали из пентхаусов в грязном перенаселенном шумном Каши в зеленый приятный пригород… да и худощавый интеллигентного вида мужчина оказался всего лишь полицейским. Но сколь бы велико ни было разочарование Парвати, стоило ей взмахнуть рукой, и любимые Прекаши и Ранджаны снова были рядом, в Варанаси – точно такие же, как и в Котхаи. И они не знали ни снобизма, ни кастовых различий, а их жизнь, любовь и скандалы были ей всегда интересны.
В четверг Кришан допоздна работает на крыше. Осталось много дел, которые нужно поскорее закончить. Надо подвести электричество к устройству капельного орошения, доделать тропинку, посыпанную круглой галькой, бамбуковую ширму вокруг туалета… Он пытается убедить себя, что не сможет продолжать работу, пока не справится с этими досадными мелочами. На самом деле ему просто хочется еще раз увидеть господина Нандху, Сыщика Кришны. Из газет и радио Кришан знает, чем они занимаются, но никак не может понять, почему то, что с такой настойчивостью выслеживают и ловят Сыщики, представляет, как говорят, страшную опасность. Поэтому Кришан работает до тех пор, пока солнце не вздувается кровавым шаром на западе, за небоскребами финансового центра города. Он закручивает болты, чистит инструменты. И вот внизу раздается звук открывающейся входной двери, и слышится голос Парвати, а в ответ – рокот глубокого и глухого мужского баритона. Он спускается по ступенькам, и с каждым его шагом разговор приобретает все большую определенность. Женщина просит, умоляет мужа взять ее с собой куда-нибудь. Она хочет выходить в город, хоть на какое-то время уйти из этой надоевшей квартиры в громадном пентхаусе. У господина Нандхи голос усталый, лишенный всяких интонаций, и Кришан понимает, что он ответит «нет» на любую просьбу жены.
Кришан ставит на пол сумку и ждет у дверей. Он пытается уверить себя, что не подслушивает. Двери здесь тонкие, и говорят супруги Нандха достаточно громко. Голос полицейского становится все более раздраженным. Интонации делаются все более жесткими, как у отца, которому надоел капризный ребенок. И вот Кришан слышит в его голосе отзвук злобы и гнева, а за ним резкий скрежет отодвигаемого стула. Он хватает сумку и выходит из квартиры. Дверь распахивается, и господин Нандха спускается из гостиной к выходу из коридора. Лицо у него мрачное и неподвижное, словно высеченное из камня. Он проходит мимо Кришана, не обратив на него никакого внимания, так, словно тот не более чем ящерица на стене. Из кухни выходит Парвати. Они с господином Нандхой смотрят друг другу в лицо. Кришан стоит поодаль, невидимый ими, но словно зажатый между их голосами.
– Ну, иди, иди! – кричит она. – Если это действительно так важно.
– Да, – отвечает господин Нандха, – это действительно так важно. Однако я не собираюсь обременять тебя проблемами национальной безопасности.
Он открывает дверь на лестничную площадку.
– Я останусь одна, я всегда одна!..
Парвати опирается о хромированные перила, но дверь закрывается, и господин Нандха уходит, не оглянувшись. Только теперь она замечает Кришана.
– Вы тоже уходите?
– Мне уже пора.
– Не оставляйте меня одну. Я всегда одна, а я не люблю быть одной…
– Мне и в самом деле нужно идти.
– Но я же останусь одна, – вновь повторяет Парвати.
– У вас есть ваш «Город и деревня», – пытается возразить Кришан.
– Это идиотское «мыло»! – вдруг начинает кричать на него Парвати. – Глупая телепрограмма. Неужели вы думаете, что я и в самом деле верю тому, что там показывают? Может быть, вы тоже принимаете меня за деревенщину, которая не способна отличить телефильм от реальности?!
Ей удается немного взять себя в руки. Сказывается усвоенная с ранних лет женская дисциплина Котхаи.
– Извините. Мне не следовало говорить подобные глупости. А вам не следовало слушать наш разговор…
– Нет, простите меня, – говорит Кришан. – Он не имеет права разговаривать с вами в подобном тоне. Так, как будто вы избалованное дитя.
– Но он мой муж.
– Извините. Я сказал, не подумав. Мне в самом деле надо уходить. Так будет лучше.
– Да, – шепотом произносит Парвати. Сзади на нее падают лучи заходящего солнца, которые окрашивают кожу женщины в золотистый цвет. – Так, наверное, действительно будет лучше.
Наступает пауза, солнечный свет приобретает янтарный оттенок. Кришану становится дурно от напряжения. Будущее балансирует на кончике иглы. Их падение способно уничтожить его, ее, всех здесь, в этой квартире на верхнем этаже престижного дома. Кришан берет сумку. Внезапная мысль вдруг останавливает его.
