— Больше ничего?
— Что вы имеете в виду?
— Скажем, пистолет из ящика столика у вашей кровати?
— Я в этом сильно сомневаюсь. Если бы вор начал шарить по дому, он нашел бы более ценные вещи, чем старый пистолет. Другие драгоценности. В том числе и в моей спальне.
Форрест повернулся к Уэйну:
— Вы где-нибудь записали серийный номер пистолета, который подарили жене?
— Нет. Наверняка нет.
Женщина в форме достала из сумки запечатанный пластиковый мешок. В нем лежал пистолет двадцать второго калибра.
Положив его на ладонь, не вынимая из мешка, женщина протянула пистолет Лейси.
— Это ваш пистолет?
Лейси взглянула на пистолет.
— Возможно. Во всяком случае, похож.
— Вы согласны? — спросил Форрест Уэйна.
— Согласен в том, что похож. Прошло столько лет…
— А теперь давайте присядем, — предложил лейтенант Форрест.
Лейси пригласила всех в маленькую гостиную, примыкающую к спальням, ее и Уэйна.
Там было два стула и диван на двоих.
Лейси села на одно кресло, Форрест — на второе. Уэйн расположился на диване. Коп-мужчина встал у закрытой двери.
— Я чувствую, такой уж сегодня день, — вздохнула Лейси. — Все просят меня присесть, чтобы сказать то, чего мне ужасно неприятно слушать.
— Мэм?
— Неважно. — Лейси смотрела на мужа. Лицо ее побледнело, в глазах читалась боль. — Извини.
— Мы хотим, чтобы вы прослушали магнитофонную запись. — Форрест посмотрел на женщину в полицейской форме. — Я думаю, лучше начать с этого. Сегодня утром меня вызвали в полицейский участок. Женщина, проживающая неподалеку, приехала туда, чтобы сообщить о том, что видела. Мы записали ее рассказ на пленку. Разумеется, с ее разрешения.
Женщина в полицейской форме поставила портативный магнитофон на столик у лампы.
— Кого мы будем слушать? — спросила Лейси.
— Некую Дороти Палмер. По ее словам, профессора колледжа, соседку и давнюю подругу вашей семьи. Вы ее знаете?
— Да, очень хорошо.
Пленка началась с того, как Дот Палмер идентифицировала себя, по имени, фамилии, роду занятий, месту жительства. Она также указала время записи (десять часов сорок пять минут утра).
И продолжила:
«— Этим утром, чуть позже, чем обычно, потому что вчера была в гостях, я вывела собаку на прогулку. На поводке.
Я шла вдоль прекрасной низкой живой изгороди, что растет перед домом Оглторпов, когда увидела девочку-подростка, Джинни, Вирджинию Уитфилд, которая стояла одна на лужайке, разделяющей дом Оглторпов и «Пэкстон лендинг», в котором живет семья Уитфилдов. В том, что это Джинни, сомнений у меня не возникло. Я знаю ее с рождения. И она знает меня. Детям Уитфилдов я что тетка. Она стояла в пятидесяти футах от меня. Освещенная солнцем. Зрение у меня отличное.
На ней было короткое розовое платье и белые туфельки, в которых я видела ее на вчерашней вечеринке, и это показалось мне странным.
В правой руке она держала пистолет.
Я позвала ее. Крикнула что-то вроде: «Джинни! С тобой все в порядке?» Да, выкрикнула именно эти слова.
Она посмотрела на меня.
Потом бросила пистолет на землю.
И побежала в лес, граничащий с поместьем Уитфилдов. Я потеряла ее из виду.
Я прошла несколько метров до подъездной дорожки Оглторпов, ступила на территорию их поместья, направилась к тому месту, где стояла Джинни.
На земле лежал пистолет. Я к нему не прикоснулась.
Руфус начал гавкать. Рваться с поводка.
Я последовала за ним к высокому буку, что рос ближе к дому Оглторпов.
Первым делом я заметила загорелые руки, ноги. Потом полосатую блузку. Белые шорты, кроссовки.
В ужасе, борясь с подкатывающей к горлу тошнотой, приблизилась.
Луиз Оглторп, которую я тоже знала с рождения, стояла на коленях, наклонившись вперед.
На затылке, на волосах, запеклась кровь.
Я поняла, что она мертва.
У меня возникло ощущение, что ее казнили. Точно так же убивают, судя по фотографиям, на войне, в китайских тюрьмах. Ставят на колени, потом стреляют в затылок.
Снова я ее не коснулась. Но приблизилась на расстояние пяти футов.
Опять же я не стала поднимать тревогу в доме Оглторпов. Я знала, что в результате могут быть уничтожены вещественные улики на месте преступления.
Вместо этого я побежала домой. Даже не стала заводить Руфуса в дом. Посадила в машину и поехала в полицейский участок.
Ой, Руфус до сих пор в машине. Какая температура на улице?
Я полагаю, полиции необходимо как можно быстрее осмотреть место преступления, пока кто-нибудь не нашел тело. Джилли, конечно, не найдет, она прикована к инвалидному креслу. Но ее новый муж, Эдуард Нэнс, который раньше был баскетбольным тренером, может. Я часто вижу его на лужайке, когда гуляю с собакой».
Какое-то время пленка еще крутилась. Затем раздался щелчок.
— Прошу меня извинить. — Лейси встала и прошла в спальню. Закрыла за собой дверь.
— Дайте нам несколько минут, — попросил Уэйн лейтенанта Форреста.
— Разумеется.
Уэйн последовал за женой.
Полицейские просидели в маленькой гостиной с полчаса. Через дверь они слышали, как кого-то рвало, как несколько раз спускали воду в туалете, рыдания Лейси, голос Уэйна, убеждающего жену, что такое выдумать невозможно, рыдания, всхлипывания, кто-то сморкался в платок…
Дверь из коридора отворилась.
Дворецкий вкатил столик с чайными принадлежностями. Молча Обадьях дал каждому из копов по чашке чая и тарелке с маленькими пирожными.
Вышел, оставив столик в гостиной.
— Извините. — Лейси вошла в гостиную. Когда она мыла лицо, вода замочила волосы. Она налила по чашке чая себе и мужу. — Луиз я воспринимала как собственную дочь. Она постоянно носилась по дому, сидела в игровой комнате, плавала в бассейне. Джинни и она были близкими подругами. Джилли Оглторп, ее мать, и я вместе учились в школе, мы тоже дружили с детства. И сейчас дружим. Точно так же относился к Луиз и мой муж.
Женщина-коп освободила Лейси кресло, на котором та сидела раньше.
— Благодарю вас. — Лейси села. — Для меня это шок.
— Я в этом не сомневаюсь, — покивал лейтенант Форрест. — Мне очень жаль.
— Я уверен, что вы побывали на месте… убийства, — с дивана подал голос Уэйн.
— Да. Все, как и описала профессор Палмер. За исключением…
