У двери Робинсон обернулся.
— До свидания.
— Приходите еще. Когда будете чувствовать себя получше.
Прежде чем уйти самому, часом или двумя позднее, Флетч оставил записку графине, указав в ней, что поехал в аэропорт за Энди.
ГЛАВА 29
Флетч подъехал к трехэтажному деревянному дому под шиферной крышей в Уинтропе, у самой набережной. Маленький дворик и бетонные ступени вели к крытому крыльцу.
Проезжая по улице, Флетч видел, что задние дворы упираются в бетонную стену, за которой серела грязная вода Бостонской гавани. На другой стороне бухты, в миле или двух, находился аэропорт.
Поднявшись на крыльцо, Флетч заглянул в окно гостиной.
У дальней стены выстроились в ряд четыре пюпитра, за ними — кабинетный рояль, на крышке которого лежали стопки нот. У рояля притулилась виолончель. Диван, стулья, кофейный столик казались лишними в этой комнате.
Два мальчика-подростка, очень похожие друг на друга, в джинсах и ковбойках, расставляли ноты по пюпитрам.
Оглушающе заревел самолет, поднимающийся над гаванью.
Справа от Флетча открылась дверь.
— Мистер Флетчер?
Кнопку звонка он не нажимал.
Маленькое лицо Флинна, с высоты его громадного роста, смотрело на Флетча.
— Привет, — Флетч отошел от окна. — Как поживаете?
— Все в полном порядке. Ваш полицейский эскорт позвонил мне, чтобы доложить, что вы приближаетесь к моему дому. Они опасались, что вы задумали недоброе.
— Они абсолютно правы, — Флетч выставил перед собой пятифунтовую коробку. — Я привез вашим жене и детям шоколада.
— Какой вы молодец, — левой рукой Флинн придерживал дверь, не давая ей закрыться под действием пружины, правой взял коробку. — Взятка, не так ли?
— Я подумал, что могу подарить семье Флинн коробку конфет, раз уж город Бостон вернул мне бутылку виски.
— Заходите, Флетч.
В полутьме прихожей Флетч разглядел полдюжины пар галош и уткнувшуюся в угол детскую коляску.
Флинн провел его в гостиную.
К мальчикам, один из которых держал в руках скрипку, добавилась девочка лет двенадцати, с пышными вьющимися светлыми волосами и огромными синими глазами, в платье того же цвета. Мальчикам было лет по пятнадцать.
— Это мистер Флетчер, убийца, — представил Флинн гостя. — Рэнди, Тодд, Дженни.
Рэнди, ухватив скрипку и смычок левой рукой, протянул Флетчу правую.
— Добрый день, сэр.
Тодд последовал его примеру.
— В моей семье ничему не удивляются, — прокомментировал Флинн.
В гостиную зашел мальчик лет пяти. С каштановыми волосами. В очках и с веснушками.
— Это Уинни.
Флетч пожал руку и ему.
— Не Фрэнсис Ксавьер Флинн?
— Одного достаточно. Как, впрочем, и Ирвина Мориса Флетчера.
Элизабет Флинн появилась из другой двери, за роялем.
Светло-каштановые волосы свободно падали на плечи. Джемпер и юбка облегали крепкое тело. Высокие скулы, большие синие глаза. Добрые и веселые.
— Это Флетч, Элизабет. Убийца. Я говорил тебе о нем.
— Добрый день, — она улыбнулась. — Хотите чаю?
— Не откажусь.
— Он принес сладости, — Флинн протянул ей коробку. — Так уж не откажи ему в чае.
— Как хорошо, — она взяла коробку. — Может, откроем ее после ужина?
— Мы как раз собирались начать концерт, — Флинн повернулся к детям. — Что у нас сегодня в программе?
— Восемнадцатая соната, — ответил Тодд. — Фа мажор.
— Бетховен? Мы так далеко продвинулись?
— Да, — подала голос Дженни.
— Извините, что разбудил вас ночью, — поклонился Флетч.
Элизабет внесла поднос с чайными принадлежностями.
— Давайте выпьем по чашечке, — предложил Флинн.
Пока Флинн разливал чай, Элизабет, сев за рояль, помогала детям настраивать инструменты. Тодд играл на альте. Дженни, как и Рэнди, на скрипке.
— Вы его поймали? — спросил Флетч.
— Кого? — Флинн налил чашку и Элизабет.
— Поджигателя.
— О да.
— Служителя с бензозаправки?
— Нет, сорокатрехлетнего пекаря.
— Он не работал на бензозаправке?
— Нет.
— О!
— Вы изумлены?
— Почему же он поджигал Чарльзтаун?
Флинн пожал плечами.
— Ему повелел Иисус. Так он, во всяком случае, сказал.
— Но где он брал канистры с бензином «Астро»?
— Запасал их впрок, — ответил Флинн.
Элизабет тем временем настроила его виолончель.
Поставив выпитую чашку на поднос, Флинн сел за пюпитр.
— Элзбет обычно аккомпанирует нам на рояле, — пояснил Флинн, — но Бетховен обошелся без ее партии.
Элизабет подошла к дивану, села, взяла чашку чая.
Дети замерли за пюпитрами.
Младший, Уинни, переворачивал страницы.
— Con brio! — воскликнул их отец.
И они начали, не отрывая взгляда от нот. Мелодично запела скрипка Рэнди, Дженни пропустила несколько тактов, ее синие глаза раскрылись еще больше, но не стушевалась и догнала остальных, Уинни ходил взад-вперед, как официант, и, подчиняясь взгляду отца, переворачивал страницы, сначала у него, потом у Дженни, Тодда и Рэнди. Каждые пять или шесть минут над домом пролетал самолет, с грохотом, заглушающим музыку, но маленький оркестр, ведомый Флинном, не сбивался с ритма. Элизабет слушала, сложив руки на коленях, ее глаза переполняла любовь.
Наверху захныкал младенец.
