У истоков Руси: меж варягом и греком

обоим берегам Керченского пролива. Боспорское царство переживало периоды расцвета и упадка, но продолжало существовать как политическая единица в течение почти девяти веков, с 480 года до н. э. по 390 год н. э. Уникальнейшее явление среди греко-римских колоний Понта! Объяснение этому феномену — географическое положение царства. Политическое объединение, охватывающее оба берега Керченского пролива, автоматически становилось монополистом в торговле со всей восточной Скифией. Иностранным, то есть греческим и римским, судам не разрешалось проходить в Азовское море, они должны были выгружаться и загружаться в черноморских портах царства. Естественно, импортные товары они были вынуждены покупать в этих портах по монопольным ценам, искусственно вздуваемым боспорцами. «Навар» от монополии был столь велик, что экономическая выгода с лихвой компенсировала городам царства политическую зависимость от Пантикапея. Мало того что боспорцы не пускали чужие корабли в Азовское море, этот «внутренний» водоем царства, они к тому же сознательно распространяли небылицы о его несудоходности. Неудивительно, что Азовское море было известно грекам как Меотийское болото — мелкий, замерзающий от лютой стужи водоем⁵⁸, северные берега которого терялись где-то далеко на севере у страшного Полярного океана. За этим «болотом» жили фантастические народы, с которыми лучше не иметь дела: амазонки, песьеголовцы, андрофаги (то есть каннибалы) и прочая, и прочая.

Боспорское царство имело свой флот, даже два. Морской хранил греческие традиции кораблестроения и навигации, но никогда не был столь сильным, чтобы доминировать в Черном море. Зато боспорцы полностью контролировали многочисленные реки, впадающие в Азовское море, для чего имели другой, совершенно уникальный речной флот для торговли с аборигенами. Греки об этих реках не знали практически ничего. О Доне они слышали, но не имели представления ни об его истоках, ни даже об общем направлении течения. Часто Дон путали с Волгой. Вероятно, греки знали о существовании Кубани, но видели только ее устье. Множество рек и речек, впадающих в Азов с севера, а также главная водная артерия Северного Кавказа Егорлык оставались за пределами их познаний. И боспорцы тщательно заботились, чтобы эти пределы не расширялись.

До захвата готами Боспорское царство уже успело побывать под властью сарматов, а потом просуществовало еще почти полтора века, было за это время разрушено гуннами и окончательно развалено булгарами. И сарматы, и гунны, и булгары вероятно что-то вынесли из немалого наследства боспорцев. Но эти степные кочевые народы не смогли понять и перенять главного — уникальность положения и монопольное посредничество в торговле «река — море». Это специфическое наследство Боспорского царства досталось готам. Не целиком. Готы не основывали царствующих династий, не унаследовали всю территорию царства и, соответственно, права на монополию. Но они сохранили за собой часть боспорского флота, морского и речного, и несколько небольших прибрежных городов, в первую очередь Таматарху, которые использовали и в прежнем качестве перевалочных баз, и в качестве опорных пунктов своей пиратской деятельности, успешно начатой еще в середине III века. Кроме того, не будучи столь же жестко привязанными к Керченскому проливу, как боспорцы, готы могли постепенно расширить сферу своей торговой деятельности на причерноморских реках, включив в нее также Днепр, Днестр и Дунай.

Таким образом, форингами готы стали еще в III веке. После гибели Боспорского царства они частично перехватывают торговлю Византии с восточной Скифией и распространяют ее на все Северное Причерноморье. В результате совмещения морскими готами функций форингов и фарингов к V–VI веку появляются черноморские варяги. Греки их звали дромитами.

Слово дромиты происходит от греческого δρομος [дромос], что значит «путь, бег». Наиболее часто встречается перевод дромитов на русский язык как «подвижных». Мне более правильным переводом в данном случае представляется «путники, беглецы» или даже «скитальцы». Скитальческий образ жизни дромитов был сначала вынужденным, а потом стал для них привычным. Их береговые базы в Крыму и на Таманском полуострове постоянно подвергались разорительным набегам кочевников, и дромиты поневоле перебазировались на другие базы, которые зачастую приходилось захватывать силой. Большую часть жизни варяг дромит проводил на воде в походе, торговом или пиратском — это уж как повезет, подробности прояснялось по ходу дела.

Дромиты в основном сохранили древний германский язык и общий дохристианский⁵⁹ этноним готов грейтунгов русь, восходящий к Руси Первой III–IV веков. Именно их, обитателей черноморских гаваней от Синда (современной Анапы) до Пагр (ныне Геленджика), говорящих на готском языке, мы находим в черноморском перипле⁶⁰ V века. Именно о них Псевдо-Захария, сирийский историк VI века, писал как о народе хрос, живущем на Северном Кавказе у Азовского моря. Именно их называли народом Так; [^хрос] и одновременно дромитами греческие хронисты. Именно они — «черноморская русь» Д. Иловайского, столь же древняя, как и родственная им моя «континентальная» Русь Первая в междуречье Днепра и Днестра.

Увы и ах, как и Русь Первая, русь дромитская не были славянской. Изначально готская, в окружении меотов, сарматов, гуннов, булгар и хазар она из века в век теряла свою «этническую чистоту» и к X веку представляла собой изрядную смесь этих народов. Этим объясняется все или почти все.

Во-первых, то, что известия о «черноморской руси» появляются уже с V–VI веков. Отрезанные гуннами от бывших соплеменников в Северном Причерноморье и Крыму, готы на восточном берегу Азовского моря и черноморском побережье Кавказа постепенно обособляются в отдельный самостоятельный народ, сохраняющий древний этноним ^хрос.

Во-вторых, то, что «черноморская русь» известна в основном как народ мореходный. Черноморские готы переняли и сохранили искусство навигации и кораблестроения у боспорцев. Под давлением кочевых орд гуннов, аваров, булгар, а затем под постоянным прессингом хазар ареал «черноморской руси» постоянно сжимался. В конце концов, лишенная сколько-нибудь заметной связной территории, «черноморская русь» вынуждена была перейти к кочевому, но кочевому морскому образу жизни, опираясь на несколько «баз» вдоль восточного побережья Азовского и Черного морей. Так постепенно сухопутный готский народ ^хрос превратился в дромитов, в «черноморскую русь». С какими-то базами то кочевники, то Хазария, активно распространявшая свою территорию на запад, принуждали дромитов расставаться, и тогда, время от времени, захватывались новые базы. В частности, в Пафлагонии и Синопе дромиты могли обосноваться после знаменитого нападения на Амастриду во второй четверти IX века. Иногда дромиты давали достойный ответ хазарам. Возможно именно таким ответом стал знаменитый рейд Бравлина, нанесшего целую серию ударов по хазарским портам крымского побережья, от Керчи до самого Херсонеса, только что захваченного Хазарским каганатом. Не спускали дромиты и самой Византии. Захват Пафлагонии имел место сразу после постройки пафлагонскими мастерами для хазар Саркела, лишившего дромитов возможности торговать на Дону и Волге.

В-третьих, послов от кагана народа 'Ρως к Феофилу, которых следователи Людовика Немецкого посчитали шведами. Послы не были шведами. Если даже предположить, что по каким- то непонятным политическим причинам они скрывали свое шведское происхождение у Феофила в Константинополе, все равно не видно причин, по которым они хранили бы свое этническое инкогнито в Ингельгейме. Тем не менее, и Людовику послы представились не как шведы, а как русь, вследствие чего Людовику понадобилось специальное расследование для выявления национальности послов, изначально неясной. Тогда объяснимы результаты расследования. Кого еще немцы, не признав изначально шведами, все же в конце концов могли отнести к «народу из шведов», как не бывших готов?

В-четвертых, «русские» названия днепровских порогов у Константина Багрянородного, большинство из которых отлично этимологизируется из германских языков, а некоторые, возможно, — из сарматских. Язык дромитской руси все еще оставался готским, но в нем уже были заимствования из сарматского, бывшего официальным языком Боспорского царства на момент его захвата готами в III веке. И, вероятно, не только сарматского.

В-пятых, имена послов Олега и Игоря, среди которых помимо скандинавских имеются другие совершенно непонятного происхождения. Возможно, в язык и имена дромитов внесли свою лепту булгары и хазары, а также весьма вероятно влияние языков северного Кавказа. Согласно упоминавшемуся выше черноморскому периплу, на кавказском побережье готы заняли земли керкетов и торетов. Поэтому здесь возможны очень интересные «завязки» с гипотезой О. Трубачева о синдо-меотском происхождении