– Так, мой мальчик, так… – Муромцев вновь стал серьезным. – Но вы настолько молоды, что не в состоянии проанализировать истинные причины, которые руководили этой «приличной» женщиной. Попробую помочь вам, ибо с такими делами вы, друг мой, столкнулись впервые…
Муромцев отхлебнул остывший чай и продолжал:
– Все финансовые дела Михаила Аркадьевича вел известный русский адвокат Нил Кузьмич Набоков. Ему же ваш отец оставил и завещание, в котором говорилось, что особняк и деньги принадлежат только вам. С единственной оговоркой: одну треть вы должны выделить мадам Ланти. После смерти Михаила Аркадьевича эта дама сразу же бросилась оспаривать завещание. А когда ей не удалось, когда она поняла, что без вас не сможет получить даже оговоренную третью часть, тогда она послала вам трогательное письмо, вспомнив наконец о последней просьбе покойного…
Видя, что Сергей повесил голову, Виктор Ростиславович усмехнулся:
– Хотелось бы, чтобы в вашей жизни крупнее разочарований не было! Но судьба – коварна и страшно любит потешаться над смертными. Да не расстраивайтесь вы так! То ли еще будет! Быстрее оформляйте свои дела и гоните в шею этот позор вашего батюшки, который и свел его преждевременно в могилу. А пока – расскажите-ка мне поподробнее о России, о своих политических взглядах…
Сергей говорил не очень вразумительно, стараясь внушить Муромцеву, что он слабо разбирается в политике, что никакой собственной «платформы» у него нет. Он очень хотел учиться, но в Москве пути ему были закрыты… Как бы случайно обмолвился, что никогда не простит новой власти отношения к семейству Норкиных. Будь у него хоть какие-то возможности, он бы отомстил за все…
Муромцев встрепенулся и стал более внимательно вслушиваться в бормотанье своего собеседника. Глаза его под темными веками горели каким-то безумным огнем.
– У вас есть в Москве знакомые?
– Немного. После смерти мамы я старался поменьше встречаться с людьми.
– А все-таки?
Сергей, подумав, назвал несколько фамилий, подсказанных Дорофеевым. Не требовалось быть чересчур внимательным, чтобы заметить, какая из них произвела на Муромцева наибольшее впечатление. Из всех «бывших», устроившихся на службу к Советам, Виктора Ростиславовича привлек в первую очередь Логинов, работавший в Главном штабе Красной армии, – дальний родственник Петра Норкина по материнской линии, в прошлом царский офицер.
– Как жаль, что мы не были знакомы до вашего отъезда из России… – думая о чем-то своем, медленно произнес Муромцев. – Но ничего… Все еще поправимо!
Прошло несколько месяцев. За это время многое изменилось. Горин стал своим человеком среди эмигрантской элиты: очень помогал этому его тугой кошелек… Получив причитавшуюся ей долю, исчезла из обветшалого особняка мадам Ланти.
Когда она уехала, добродушно похлопав Сергея по щеке, на Горина навалилась непривычная тишина огромного мрачного дома. А потом он оценил этот неожиданный подарок – тишину. Стало очень удобно заниматься – экзамены-то были на носу!
Нo тут Муромцев, с которым у Сергея наладились весьма тесные отношения, сидя однажды за безвкусным чаем в неприбранной квартире, ошарашил своего молодого друга:
– С Сорбонной, Петр, придется подождать.
– Как так? Я вас не понимаю, Виктор Ростиславович!
– Помните, вы говорили, что, будь у вac сила и так далее, вы отомстили бы большевикам за свою семью? Помните?
– Конечно, помню!
– Пришло, Петенька, время, когда в этом плане можно что-то сделать… Ведь, став «младороссом», вы, очевидно, начали разделять и наши убеждения?
В тот вечер Муромцев посвятил Горина в свои планы. Им предстояла секретная поездка в Россию с нелегальным переходом границы: для проверки работы организации, для интенсивной вербовки новых кадров… Помочь на первых порах должны люди, которых называл Норкин. В частности, тот человек из Главного штаба…
Логинов, к которому они, дождавшись, пока августовские сумерки тщательно укутают город, явились, был не рад визиту. Это не укрылось от Муромцева.
– Всего две-три ночи, Александр Леонидович, – успокоил он хозяина. – Потом нам что-нибудь подыщут…
– Вы и меня поймите, господа! – Логинов не находил себе места. – Хоть ко мне в штабе и сносно относятся, но помнят, что я – офицер царской армии…
– Но…
За спиной дяди Саши Сергей сделал Муромцеву знак, чтоб тот особенно не дискутировал: Логинов поворчит-поворчит, и все обойдется. Не выгонит же он на улицу усталых и голодных людей! Так и произошло.
А утром, когда, наспех побрившись и поев, дядя Саша пошел на цыпочках к двери, стараясь не разбудить гостей, Сергей увидел, что Муромцев не спит. Не успела за хозяином закрыться дверь, как он вскочил и бросился вслед: стало ясно, что всю ночь пролежал под одеялом одетым!
Через час Виктор Ростиславович вернулся с какими-то свертками и весело выговорил Сергею:
– Что же вы чаек не поставили? Мы могли бы уже и завтракать…
– Да я как-то… Честно говоря, не очень все понял…
Муромцев наморщил лоб, стараясь сообразить, в чем же дело.
– Ах, вы, Петенька, об этом? – Он с усмешкой провел рукой по синей сатиновой косоворотке. – Некогда раздеваться-одеваться – надо было проводить вашего дядю до штаба посмотреть, там ли он работает, не изменилось ли что… Так где же чайник? Я на обратной дороге раздобыл кое-что съестное.
Примерно через месяц горинская миссия подходила к концу: хотя осторожный Муромцев на свои встречи обычно не брал Сергея, все они были зафиксированы, так как главный «младоросс» находился под контролем чекистов.
Сергей с минуты на минуту ждал сигнала Дорофеева, чтобы исчезнуть с «конспиративной» квартиры (от Логинова они почти сразу же ушли), когда Муромцев неожиданно позвал Горина с собой. Сергей крайне удивился: во-первых, день был в разгаре, а Виктор Ростиславович старался обделывать дела в темноте, во-вторых, зачем он ему понадобился?
По дороге к месту встречи кое-что прояснилось: Виктор Ростиславович, долго наблюдая за Сергеем, видно, все же пришел к выводу, что ему можно доверять, и решил познакомить с одним из своих людей, чтобы они после возвращения Муромцева в Париж работали вместе. Ну а день – он тоже не всегда страшен… В толпе народа перемолвиться с кем-то словечком-другим и потом разойтись в разные стороны – что может быть безопаснее?
Встреча – как бы совсем случайная – состоялась на углу Садовой и Плющихи, в многолюдном, суматошном месте: все как раз возвращались с работы. Не спеша завернули в ближайший переулок, потом вошли в какой-то сумрачный подъезд…
Ксенофонтов, в прошлом белый офицер, оказался человеком огромного роста, с ручищами молотобойца. Он скользнул равнодушным взглядом по изящной фигуре юного Норкина, которого Муромцев ему представил, и отвел глаза, вероятно, разговор о нем состоялся раньше.
«Какой-то замороженный мамонт! – с неприязнью подумал Сергей. – И туда же, в политику, в заговоры!» А между старыми «младороссами» уже текла неспешная беседа, начало которой Горин как-то пропустил:
–ѕ…Вот до сего дня и кручусь. Но ничего пока не выходит!
–ѕ Да, это было бы весьма кстати… Там у нас, правда, есть один человек! Но ведь чем больше, тем лучше? Вам кто-нибудь помогает?
– Конечно! В Главном штабе работает брат жены, бывший царский полковник. Именно он оказывает протекцию. Но все дело упирается… – Ксенофонтов, пряча в громадных ладонях огонек спички, замолчал. Сделав несколько глубоких затяжек, он снова заговорил: – Все упирается в одну штабную сволочь. Этот тип, тоже в прошлом офицер, продал красным многих наших. В том числе и моего двоюродного брата…
– Как так? – нахмурился Муромцев.
