пор власти не предъявили ни ей, ни мне обвинения, да и вряд ли смогут предъявить: ведь за нами нет никакой вины. Столь продолжительное содержание в тюрьме невинных людей незаконно.
— Вы неплохо знаете законы, но плохо знаете Турцию, — тонко улыбнулся Экшиоглу. — Поэтому советую вам прекратить голодовку. Обещаю в течение недели доложить о ваших претензиях прокурору.
— Когда же я узнаю о результатах?
— Не ранее чем через неделю.
Спустя три дня перед завтраком в камере появился надзиратель.
— Урус, собирайся с вещами.
Михаил сумел сдержаться — ни словом, ни жестом, ни улыбкой не обнаружить обуявшую его радость.
— Встретимся на воле, кочак, — пожимая ему руку, сказал Кыро. — Я выйду через сорок три дня. Нужен буду, зайди в кофейню Хамида в Айвансарае — там скажут, где меня найти.
В конторе Михаилу выдали его чемодан и четыре доллара, хотя, по его расчетам, остаток должен был составить не менее двадцати пяти долларов.
Полицейский вывел его во двор тюрьмы. Около проходной будки он увидел Лору. Рядом с нею переминался с ноги на ногу конвоир.
Здесь они расстались почти два месяца назад. И теперь бросились друг к другу и обнялись, не обращая внимания на посторонних.
— Колокольчик...
— Жорж, любимый...
— Как ты себя чувствуешь?
— Теперь отлично.
Он жадно вглядывался в ее лицо, в милые, сияющие счастьем глаза, искал перемен. Их почти не было. Разве что немного втянулись щеки и заострились скулы.
— Эй, эй, — окликнул сзади полицейский, — вы не дома, на вас из окон смотрят!
Она отстранилась, но вложила свою руку в его.
— Нас выпустят, Жорж?
— Не знаю. Мне ничего не сказали.
— Но тебе выдали чемодан!
— И четыре доллара в придачу.
— Ба! Я и не заметила, что в тюрьме мы были так расточительны.
Оба рассмеялись — впервые за два месяца — легко, свободно, от души.
19
Их не отпустили. На полицейском катере их переправили через Босфор в Хайдарпаша — прибрежный район Ускюдара. Когда они вышли на причал, Донцов поинтересовался у старшего полицейского, куда их везут.
— Пока на вокзал, а там не знаю, — пробурчал полицейский, — Наше дело передать вас начальнику этапа.
— Мы поедем в арестантском вагоне, возможно в Анкару, — объяснил Лоре Донцов. — Видимо, путешествовать нам придется раздельно. Возьми деньги. — Он улыбнулся. — Купишь кисленького.
— Нет, нет, — запротестовала она. — Мне вполне хватает тюремной порции. А ты выглядишь плохо, ты слишком бледен...
Он не стал спорить, просто сунул доллары в кармашек ее жакета.
Вокзал находился рядом, на берегу Босфора. Неподалеку от него на запасном пути стоял арестантский вагон. Конвоиры сдали Михаила и Лору жандармскому офицеру. Их тотчас разлучили. Донцов успел только передать Лоре чемодан — там лежало ее белье, а она хотела переодеться.
Арестантов набился полный вагон. Все гадали, куда их повезут. Одни считали — в Измир, другие — в Анкару. Точно никто ничего не знал.
Небо постепенно затянули тучи. Начал накрапывать дождь. Остро запахло мокрым углем и дымом. На душе у Михаила было тяжело. Надежда на освобождение не оправдалась. Хуже всего то, что он уже поверил в освобождение. Куда и зачем их везут? И как Лора перенесет тяготы пути?
Вскоре вагон прицепили к поезду, а еще через полчаса поезд отошел от станции. Кто-то из арестантов сказал:
— Завтра в это время будем в Анкаре. Трехчасовой поезд — я на нем осенью ездил. Конечно, не в мягком вагоне.
Поезд шел вдоль берега Измитского залива Мраморного моря. Темно-серые воды залива сейчас никак нельзя было назвать мраморными. Слева мелькали мирные сельские пейзажи. Мальчик со стадом баранов, домики с глухими стенами, прозябшие под дождем чинары и пирамидальные тополя, женщины с мотыгами на узкой полоске земли, крестьянин, бредущий за парой волов, впряженных в плуг.
Бостанджи, Малтене, Картал, Пендик — маленькие станции и полустанки следовали один за другим через каждые десять-пятнадцать минут, на каждом поезд останавливался, и Михаил усомнился, что за сутки они доберутся до Анкары.
В Измире арестантам выдали по куску хлеба и по миске похлебки.
— Не больно распускайте животы, — предупредил охранник. — Теперь еду получите только завтра днем.
В Анкару прибыли с опозданием всего на час. Начальник этапа выкрикнул два десятка фамилий. Тех, кого он назвал, вывели на перрон. Михаил понял, что их с Лорой повезут дальше. Куда? В ответ на его вопрос охранник только пожал плечами.
Место ушедших заняла новая партия арестантов. Эти считали, что дальше Эрзурумской крепости их не увезут. Некуда. Восточнее Эрзурума нет настоящих тюрем.
Михаил терялся в догадках: зачем их с Лорой везут в Эрзурум? Высылка? Но какой в ней смысл, если он не гражданин Турции? Тюрьма? Но чем хуже тюрьма в Стамбуле? К тому же нет причин заключать их в крепость.
В Эрзуруме вагон отцепили, отогнали на запасный путь и после часового ожидания всем арестантам приказали выйти. На улице было солнечно и прохладно. Долину, в которой лежал город, обступали горы. Их снежные вершины, изрезанные синими тенями, отчетливо рисовались на фоне чистого неба.
Заключенных построили в колонну, однако Донцова почему-то отделили от всех. Из женского отделения вагона показалась Лора, помахала Михаилу рукой с таким видом, словно он пришел встречать. На ней было ее лучшее платье. Михаил подошел, взял чемодан.
— Вот мы и опять вместе, — сказала она весело. — О, какие красивые горы! Я думаю, мы в самом центре Азии?!
— Малой Азии, — поправил он. — Ты читала Пушкина?
— Да, конечно. Рассказы. Потом — «Евгений Онегин»...
— Так вот Пушкин бывал здесь. Это Эрзурум.
Она окинула взглядом горы, станционные постройки, взбегавшие по горе дома восточного типа. Вздохнула.
— Жорж, я уже не верю в то, что еще в начале года работала телефонисткой в парижской Ратуше. Ведь это мне приснилось, правда?
— Конечно. Ты восточная принцесса, очарованная джином.
— Кстати, милый джин, возьми деньги. — Лукаво жмурясь, она протянула ему четыре доллара. — Для принцессы я далеко не мотовка, не так ли?
Возмущению его не было предела. Он сказал, что экономить на пище в таких обстоятельствах — преступление против их будущего ребенка.
— Милый, — сказала она с обезоруживающей улыбкой, — если я и преступница, то не по своей воле. На
