Глава 17
Добравшись до дому, Флетч провел под теплым душем сорок пять минут. По шоссе он ехал со скоростью катафалка. Бобби умерла, он предал ее тело земле. Ему пришлось пять раз намылить голову, чтобы вымыть всю кровь и песок. В конце концов осталась лишь узкая царапина, болевшая от прикосновения пальцев.
Усевшись на диван, Флетч съел два сандвича, купленные в кафетерии, выпил бутылку молока. На кофейном столике перед ним стоял диктофон. На стене висела копия картины Уильяма Джеймса «Вишневый берег».
Покончив с сандвичами и молоком, Флетч прошел в спальню и лег на кровать. Напротив на стене висела фотография Фредрика Вейса, сделанная в 1968 году и изображающая мальчика, шагающего по воздуху между крышами. Она называлась «Прыгающий мальчик».
— Бобби, — прошептал Флетч, снял телефонную трубку и набрал невадский номер.
— «Свартаут Невада Риэлти компани», — тот же голос отвечал ему и в субботу.
— Джима Свартаута, пожалуйста.
— Мне кажется, мистер Свартаут… О, он здесь, сэр. Одну минуту, пожалуйста.
Флетч сел. Усилием воли он заставил себя забыть про Бобби. Голос его должен звучать легко и убедительно.
— Джим Свартаут слушает.
— Привет, Джим. Это Билл Кармичел.
— Билл Кармичел?
— Я — биржевой маклер воровской банды в Калифорнии, известной как «Джон Коллинз и компания». Семья Джона Коллинза.
— О, понятно. Как идут дела, Билл?
— Мне кажется, мы встречались, — заметил Флетч.
— Ну, если вам когда-нибудь попадался на пути лысый толстяк, не отрывающийся от бутылки, то мы, несомненно, встречались.
— Алан говорит, что с вашей помощью сделка близится к завершению.
— Какой Алан?
— Алан Стэнуик.
— Кто он такой?
— Он женат на Джоан Коллинз.
— А, зять Джона.
— Да. В общем, Алан рассказал мне о покупке ранчо, я подумал, а не последовать ли мне его примеру, и позвонил вам. Дела на бирже, видите ли, идут не совсем так, как хотелось бы.
— Я его знать не знаю.
— Кого?
— Вашего Алана. Зятя Джона Коллинза.
— Вы его не знаете?
— Нет. Он сказал, что покупает через меня ранчо?
— Да. За пятнадцать миллионов долларов.
— Нет. Этого не было.
— Черт, а я думал, что все уже решено.
— Может, он только думает о покупке. Пожалуй, я ему позвоню. Какой у него телефон?
— Он не мог вести переговоры через кого-то еще?
— Нет. Если бы в Неваде продавалось ранчо за пятнадцать миллионов, я бы наверняка знал об этом.
— Потрясающе.
— Сейчас никто не продает такое ранчо. Это я могу гарантировать. Есть, конечно, шанс, что это сделка между друзьями или родственниками, без участия маклера. Но и в этом случае до меня дошли бы какие-то слухи.
— То есть Алан Стэнуик не обращался ни к вам лично, ни в вашу контору с просьбой купить ему землю в Неваде?
— Нет. Как я и говорил, мы его знать не знаем. Но мы могли бы подыскать ему что-нибудь подходящее.
— Хочу попросить вас об одной услуге, Джим.
— Я слушаю.
— Не звоните Алану. Иначе я окажусь в щекотливом положении. Он говорил о ранчо вчера вечером, у бассейна. А перед этим выпил.
— И, видать, крепко?
— Похоже, что вы не ошиблись.
— Да, так уж складываются отношения между родственниками, когда брак заключается по расчету. Одни всегда говорят о том, что бы они сделали с деньгами других.
— Вы, несомненно, правы. Да он еще и выпил.
— Ну, если он когда-нибудь доберется до денег тестя, пошлите его ко мне.
— Обязательно, Джим.
— А теперь, Билл, что интересует именно вас?
— Не знаю, как и сказать, Джим.
— Вы просто хотели узнать, не соврал ли Алан?
— Что-то в этом роде, Джим.
— Вы что, хранитель денег этой семьи?
— Давайте считать, что я позвонил из любопытства.
— И узнали все, что хотели. Я понимаю. Моя дочь учится рисовать в Далласе, в Техасе.
— В каждой семье свои проблемы, Джим.
— Я бы не поменялся с вами работой, Билл. Но звоните в любое время. Если Джон нанял вас следить за этим Аланом, мне это без разницы. Впрочем, я бы не отказался нанять вас сам.
— Вы очень проницательны, Джим. Считайте, что я у вас в долгу.
— Не вы, а Джон Коллинз. До встречи.
Вернувшись в гостиную, Флетч тяжело опустился на диван. Все еще побаливала голова.
Зажав микрофон в руке, он откинулся назад и закрыл глаза:
— На текущий момент я бы с удовольствием порассуждал о сути истины, ее иллюзорности, но в последующих умозаключениях, касающихся «Тайны убийства Алана Стэнуика», я постараюсь придерживаться только ставших известными мне фактов.
Отмечу, однако, что суть истины вообще, а в особенности суть информации по Алану Стэнуику, весьма своеобразна: практически всё, что говорят о нем одни люди, начисто отрицают другие. В каждом случае я мог бы поверить тем или иным сведениям, полученным из достоверного источника, но дальнейшие расспросы приводили к тому, что другие, не менее достоверные источники сообщали мне нечто совершенно противоположное.
По ходу проводимого мной расследования я переговорил лично или по телефону с секретаршей Алана Стэнуика, его личным врачом, отцом, женой, тестем, страховым агентом, оказавшимся его другом со студенческой скамьи. Косвенно, через третье лицо, я получил информацию от его биржевого маклера. Теперь я в курсе финансового положения всей корпорации и самого Стэнуика. Известно мне и место, занимаемое им и его женой в светском обществе, а также полицейское досье Стэнуика.
Проводя расследование, я приложил максимум усилий, чтобы Стэнуик не узнал о моей деятельности. Я пользовался разными именами, каждый раз играл новую роль, и никто, за исключением Джима Свартаута, не догадался о цели моих расспросов. Подозрения же Свартаута мне, судя по всему, удалось рассеять. Он не сообщит о нашем с ним разговоре ни Стэнуику, ни его родственникам.
Пока в Алане Стэнуике я вижу ум, здоровье, энергию. Он пользуется уважением в обществе, семье, в деловых кругах. Я бы даже сказал, что он порядочный человек. Более того, верный и принципиальный.
