болтают о моде и дорогих украшениях и мечтают о незнакомце, который вытащил бы их из этого мерзкого болота, отравленного безработицей и инфляцией, поделился бы с ними сладким куском своего пирога, осчастливил бы прелестными крошками и непринужденно ввел бы в тот круг, представители которого обитают в шикарных домах и после каждой трапезы причесываются перед роскошными зеркалами. Но большинство тоскующих женщин-зайчиков выходит замуж за недотеп и держится на плаву лишь благодаря работе. Вскоре они обнаруживают, что их мечты разбиты. А зайчики выросли с мыслью о том, что если ты улыбчив, честен, симпатичен и дружелюбен, значит, мир – твой, со всей этой сменой блюд, круглосуточным обслуживанием, визитными карточками, друзьями к обеду, кухонным комбайном, цветными фотографиями детей и идеальным воплощением верного рыцаря, с улыбкой и рассуждениями в стиле Рока Хадсона. С такими представлениями зайчики – сияющие, самоуверенные, ничему не обученные – и вступают в скрежещущую и гремящую шестеренками жизнь, а через несколько лет понимают, что нужно обламываться и черстветь, никому не доверять и всех ненавидеть. И их чистые сердца превращаются в руины и трущобы. Боже, благослови зайчиков! Ведь это новое поколение людей, а мы не оставляем им места рядом с собой. Заманиваем надеждой, словно морковкой, а потом заявляем: «Прости, дружок, тебе ничего не досталось». И школы, где мы не преподаем им науку искусства выживания, столь дивно разукрашены, но им никогда уже не жить в таких домах. Зайчики беззаботны и веселы до тех пор, пока не подхватят чего-нибудь неизлечимого.
Я ехал вдоль берега на север среди бесконечного мигания и брызг неона по обетованной земле, давно превратившейся в асфальт и густо засыпанной вечным листопадом целлофана, конфетных фантиков, обрывков билетов, оберток, резины и прочего мусора. Одна из подружек Джуниора Аллена была сейчас искалечена, другая почти спилась. Теперь я искал третью.
Оказалось, что «Цитрус инн» – старый, построенный в 1925 году трехэтажный кирпичный куб с потрескавшимися и кое-как подновленными стенами, с тремя подъездами, тремя лестничными пролетами и тремя блоками маленьких квартирок, расположенных одна над другой. Здание стояло в тупике, который находился в деловой части города. Через дорогу от дома раскинулся большой железнодорожный склад, а рядом с «Цитрус инн» я с одной стороны увидел магазин судовых мелочей, а с другой – заведение «Пиво – наживка – лодки» с закусочной, специализирующейся на бутербродах с вареной рыбой. За этими тремя строениями я обнаружил узкий, перегороженный дамбой канал со стоячей водой.
Жильцы «Цитрус инн» могли пользоваться полуразрушенным доком, идущим параллельно дамбе. Я припарковался перед ним и зашагал вдоль неосвещенной стены гостиницы. Но вдруг резко остановился и отпрянул в тень. В доке стояло два больших темных судна и третье, на котором горел свет. Тусклые фонари дока позволяли разглядеть правый борт и кубрик яхты, а также спасательный круг с надписью «Плэй Пен». В кубрике находились несколько человек. Я не мог толком рассмотреть их всех. Звучала музыка, слабо доносились ритмы босановы. Какая-то девушка принужденно рассмеялась. Пронзительный мужской голос прокричал:
– Папаш, мы тут скоро прикончим все пиво, черт меня дери! Кому-нибудь надо, к чертям собачьим, сбегать к Барни. Ты что, хочешь вообще изолировать нас от мира, а. Папаша? Или все-таки разрешишь пополнить запасы продовольствия?
Другой мужской голос пророкотал в ответ что-то, потом заговорила девушка, но ее слова заглушала музыка. Вскоре двое прошли мимо меня к закусочной. Я хорошо разглядел их, пока они карабкались на стенку дока. Рослого парня с бачками и невыразительным лицом и длинноногую неуклюжую девчонку в очках. Поравнявшись со мной, она спросила своего спутника:
– Ты ведь не должен все время быть у них на побегушках, Пит?
– Заткнись, Пэтти. Папаше нравится... Зачем портить ему веселье?
Так я впервые увидел Джуниора Аллена. Впрочем, особо запоминать было нечего. Лишь тень в кубрике корабля да глухие раскаты низкого голоса. И еще смех. Аллен был единственным, кто там смеялся.
Когда я вернулся на «Дутый флэш», Лоис все еще была в отключке. Я усадил ее. Она тяжело привалилась ко мне головой, по-прежнему не открывая глаз. Я взял ее на руки, перенес на берег и прогуливал до тех пор, пока она не восстановила дыхания настолько, что смогла заныть и захныкать. Она еле плелась за мной, как заигравшийся непослушный ребенок. Но я безжалостно водил ее взад и вперед, пока сознание не прояснилось. Затем мы сели на скамейку, и она перевела дух.
– У меня раскалывается голова, – заявила Лоис.
– Неудивительно.
– Прости, Трев, но увидеть его... Я так испугалась.
– Или обрадовалась, что появился повод надраться?
– Не будь таким жестоким.
– Просто мне больно видеть, как ты сама разрушаешь все то, чего с таким трудом достигла.
– Больше такого не случится.
– Какого – «такого»?
– Я не знаю. Не хочу, чтобы это повторилось. Но я думаю... он ведь может сейчас появиться здесь!
– Не сегодня. Он занят.
– Что?
Я рассказал ей, где и когда разыскал его. В обществе парня с бачками и трех девиц – Дилин, Пэтти и Корри.
– Из того, что я услышал, ясно: он везет их на Багамы. Эти юнцы думают, что работают у него, и радуются: нашли нежного опекуна! Они зовут его Папашей.
– Неужели эти бедняги не раскусили его?
– Кэтти тоже не раскусила. Да и ты тоже.
– И что ты собираешься делать?
– Завтра попробую с ним встретиться.
– А если они уплывут?
– Не уплывут. На яхте нужно сменить генератор.
– А вдруг они успеют это сделать утром и отчалят?
– Если тебе будет страшно, ты всегда сможешь напиться.
– Не будь таким злым.
– Просто я чуть-чуть в тебе разочаровался.
– Я понимаю. Прости.
– Как твоя голова?
– По-моему, немного лучше. И знаешь, Трев...
– Что, дорогая?
– Трев, я такая голодная, что могу съесть эту скамейку.
Когда в субботу утром я выглянул в иллюминатор, мне сразу стало ясно: никуда они от меня не денутся. Был великолепный день, с северо-востока дул сильный и ровный ветер, приводя все вокруг в движение. Волнение, которое при таком ветре начинается на море, может сильно потрепать судно вроде яхты Аллена. Волны достигают порой двух – двух с половиной метров и бывают очень коварными.
Я дождался полудня и отправился в «Цитрус инн». Комната 2А находилась на втором этаже, в центре здания. На мне была летняя модификация парадного костюма: майка, слаксы цвета хаки, бейсбольная шапочка, парусиновые туфли. На лицо натянул жаждущую улыбку и выставил вперед бутылочку хорошего бурбона в коричневом бумажном пакете. Потом постучал в украшенную затейливой резьбой старую деревянную дверь, затем – еще разок, и девичий голос раздраженно прокричал в ответ:
– Минутку!
Щелкнул замок. Дверь приоткрылась на миллиметр с четвертью, и я увидел взъерошенные черные волосы, кусочек загорелой кожи и холодный недружелюбный взгляд зеленых глаз.
– Чего надо?
– Я ищу Дилин.
– Ее здесь нет.
– Вы Корри?
– Черт возьми, а вы кто?
