участников можно только гадать. Могли справиться и вдвоем.
Наверное, причина кроется все-таки в деньгах. Они задают тон во всей округе. И в холле отеля «Шалви» деньги были предметом репортерских шуточек. Отблеск денег горел и в глазах девушки, продававшей в холле газеты.
Необходимо узнать, кто выгадывает во всей истории, и следы поведут к убийце или к тому, кто его нанял. В этом городе деньги толкали к безумству. Может, боялись, что нефтяная водичка вот-вот иссякнет. Хватай, что можешь, и уноси ноги.
Надев чистое белье, я растянулся на постели, и тут же зазвонил телефон. Звонила Изабелл Уэбб.
— Тревис?
— Как поживаете. Изабелл?
Она глубоко вздохнула.
— Не знаю. Сплошное ожидание. Не знаю, что думать. Окончательно дошла.
— Вы в городе?
— У вас в холле. Взяла у знакомых машину. Думала, если… если его найдут, то где-нибудь возле Эсмерелды. Вы не могли бы спуститься, поговорить?
— Буду с минуты на минуту. Подождите меня в коктейль-баре.
— Я сижу в холле, здесь и подожду.
Она поднялась навстречу, как послушный ребенок, когда я подошел. Одета в мышиного цвета блузку, серо-бурую юбку, солидные туфли. И по-прежнему лицо — за большими темными очками, с нервной натянутой улыбкой. Я усадил ее в темном углу коктейль-бара, уговорив выпить шерри.
— Так страшно в пустой квартире, — пожаловалась она. — И все время дежурь у телефона. Приезжали дамы из университета, но мне их сюсюканье действует на нервы.
— Нашли машину Моны.
— Знаю. Вам не мешает, что я пришла?
— Совершенно нет. Только примерно в четверть восьмого мне придется уйти.
— Куда?
— Вместе с Джасом Йоменом навестим кое-кого.
— Не хотите говорить, да?
— Есть тут сложности.
Сняв очки, она пригубила из рюмки.
— Теперь вы работаете на Джаса?
— Более или менее.
— Помогаете им прикрыть, что случилось с Моной и Джоном?
— Нет. Помогаю искать преступников.
— А что, если это сделал Джас?
— Тогда это самый отъявленный лгун, какого только я видел.
— А вдруг… вдруг мы так ничего и не узнаем? — Голос ее оборвался. — Я этого не перенесу… ничего не узнать. Что будет со мной? Не пугайтесь. Я буду держать себя в руках. Не как вчера. Во сне я видела Джона — мертвого. И когда проснулась, это чувство не исчезло. Он мертв — так и есть. Поэтому я смогла уйти из дома. Знаю, он уже никогда не вернется.
— Спокойнее, Изабелл.
— Все в порядке. Я просто хочу знать.
— Узнаем.
— Конечно. Вы, мистер Йомен и тот шериф. Узнаете. А может, вам уже все Известно.
— Изабелл, вас одолевают какие-то приступы, паранойи. Мир вовсе не ополчился против вас. Никакого заговора против вас не существует.
— Сегодня я просматривала бумаги Джона. Он застраховал жизнь на двадцать тысяч долларов — на мое имя. Если тело найдут, я получу эти деньги. И отдам половину вам, чтобы выяснили, кто виноват.
— Не нужно.
— Знаете, что я сделаю с деньгами?
— Нет.
— Та аренда ещё действительна. Вернусь на остров. Отец назвал его нашим именем. Приведу дом в порядок. Процентов с этих двадцати тысяч мне хватит. На всю жизнь. Господи Боже мой, не могу смотреть на людей. С меня довольно до самой смерти. А там мне будет хорошо. Это перевоплощение для меня невыносимо. Подожду, пока не стану чем-нибудь другим, Тревис.
Достав из кармана пиджака тюбик, купленный в парфюмерии, я положил его перед нею.
— Маленький подарок. Надежная защита от солнца для губ. Изабелл взяла тюбик, стараясь в полутьме разглядеть этикетку, а потом расплакалась.
Глава 9
Уверяла, что она вовсе не голодна. Я повел ее в гриль-бар, где Изабелл одолела огромный бифштекс, объяснив, что аппетит вызван рюмкой шерри. Наевшись, начала позевывать, клевать носом. В четверть восьмого я вручил ей ключ от номера, чтобы она поспала там, пока я буду с Джасом.
Несколько минут мне пришлось подождать, прохаживаясь по асфальтированной дорожке. Он приветствовал меня хриплым ворчаньем из-за руля своего огромного «крайслера». Обращаясь с ним, словно с гоночной машиной, Джас погнал его с места в карьер к северу — к резиденции клана Рупертов — в прохладных голубоватых сумерках с угасающим заревом на западе.
Меня охватило удивительное чувство нереальности, застарелое недоумение, что я, собственно, здесь делаю. Я не знал этого крутого старого метиса, не знал его жену и вовсе не собирался настолько вмешиваться в его жизнь. И не заметил даже, как утратил часть своей независимости. Но мне вовсе не улыбалась роль нанятого служащего. В моей арендуемой постели спала очень странная девушка, а где-то в голубоватых сумерках слишком крепкий сон сковал рослую блондинку и некоего профессора.
— Не знает, что я еду, — пробормотал Йомен.
— Да?
— Он никогда не выезжает. Вечером всегда дома.
— Как мне себя вести там, Джас?
— Никак. Будьте рядом. Наблюдайте, слушайте. Потом скажете мне, насколько ему можно доверять и что показалось подозрительным.
— Вы же его знаете лучше меня.
— В отношениях с Уолтером Рупертом это ничего не означает.
Когда мы отмахали километров двадцать от города, мне пришлось выйти, чтобы отворить огромные ворота и, как только Джас миновал их, закрыть. Потом мы проехали еще почти километр, пока добрались до обширного комплекса домов, хижин, амбаров, сараев, хозяйственных строений. Джас остановился перед самым большим домом, и мы вышли. Всюду вокруг била ключом вечерняя жизнь. Из окон струился свет, доносилась музыка, голоса играющих детей, между домами сновали люди. Две машины удалялись по дороге, которая привела нас сюда.
Из полутьмы вынырнул парень, посветил фонариком.
— Мистер Йомен?
— Я к Уолли.
— Одну минуту, господа.
Вернулся через добрых пять минут.
— Я провожу вас в дом, будьте любезны подождать мистера Руперта. Как только освободится, он придет.
Парень завел нас в большую гостиную с двумя каменными каминами, с трофеями, развешанными по стенам, и глубокими кожаными креслами. Указав на небольшой бар в углу, предложил:
