— Мне нужно знать, где спрячешь. Сначала покажи мне это место.
Она имела в виду свой тайник — старую сумочку, висевшую на задней, внутренней стенке шкафа. Дэнни прошел за ней в спальню и, когда она показала, покачал головой:
— Не подходит. Вдруг тебя не будет дома, и кто-то сюда вломится — заберет сумку.
— А если под матрац? Ли там не увидит.
Он посмотрел на нее с сожалением:
— Дай мне оглядеться, милочка. Подыщу что-нибудь получше.
Дэнни прошелся по дому, Люсиль — за ним. Остановились на кухне. На полке на стене стоял ряд жестянок с надписями о содержимом, на каждой картинка с тремя уточками. Он открыл крышку самой большой — с надписью «Мука».
— Не похоже, что ты часто печешь.
— Не очень.
— Тогда подойдет.
Жестянка была наполовину полной. Приблизившись, она наблюдала, как Дэнни засовывает конверт на самое дно. Стряхнул с руки муку:
— Готово. Поставь на место.
Потом предложил сигарету, дал прикурить и уперся в нее взглядом:
— Конверт не открывай.
— Не буду, сказала же.
— Повторяю еще раз. Ты жена моего брата, но конверт для меня важнее. Важнее, чем ты, дорогуша. Если в один прекрасный день я за ним заеду и он окажется вскрытым, я тебя как следует обработаю. Понятно?
— Сначала просишь о любезности, а потом угрожаешь, что изобьешь.
— Хочу убедиться, что ты поняла. Я рад… что ты это сделаешь для меня. Ты единственная, на кого я могу положиться. Я немного… растерял старые связи.
Глядя на него, она представляла себе, каково ему было сидеть в тюрьме, обратила внимание на то, как красиво, свободно и беззаботно он держится, не как Ли. Вот уж странно, что два брата могут быть такими разными. И в мыслях не было, что между ними что-то произойдет, но… произошло. В те минуты, пока друг на друга смотрели, она уже знала, что это случится. В доме царила тишина, и оба хранили молчание. Она понимала, что следует отвести взгляд, однако продолжала смотреть в его глаза, и он не отрывал взгляда. Почувствовала, как участилось ее собственное дыхание, заметила его вздымающуюся грудь, светлый завиток жестких волос между шеей и воротом голубой рубашки. Слышны были только жужжание холодильника, далекий уличный шум и голоса детей, игравших на заднем дворе.
Она ждала, когда Дэнни обнимет ее, но не могла представить, что это произойдет так стремительно и он схватит ее с такой грубостью. Напуганная, вспомнив о Ли и своем браке, она, извиваясь, стала отбиваться. Вырвавшись, чуть не упала, налетев на шкаф, чувствуя, как там падает посуда. Тогда-то он и ударил Люсиль по губам, и она, застонав, упала ему на грудь. Дэнни втащил ее в спальню — хныкающую, расслабленную, бессильную. Обращался с ней грубо, пренебрежительно — Ли никогда себя так не вел, вроде бы казнил ее.
Она уже готова была поклясться, что такое обращение не вызовет в ней отклика, и тут ее охватила стремительная, нарастающая, слепящая волна наслаждения.
В полном изнеможении, не в силах пошевелиться, она оставалась лежать, наблюдая из-под полуприкрытых век, как он приводит в порядок костюм, затягивает потуже пояс, как, стоя над ней, отвернувшись, раскуривает сигарету. Затем, осыпая проклятиями и ее, и себя, назвал их неприглядные действия словами, которых она никогда прежде не слышала. Напомнив о конверте, ушел: слышала его тяжелые шаги в кухне, потом хлопнула дверь на веранде, стукнула дверца машины, и взревел мотор отъезжающего автомобиля.
Через минуту она поднялась и, набросив халат, позвонила Рут, сообщив, что разболелась голова. Приняла горячую ванну, сменила шорты, майку и, заправив скомканную постель, достала опять гладильную доску — снова взялась за утюг. По лицу ее катились слезы — она их вовсе не замечала. Собственно, это был даже не плач: слезы хлынули непроизвольно, вдруг. Так же было с ней когда-то очень давно, когда машиной задавило ее собачку Тэффи. Она старалась не думать о песике. Делала уроки, болтала с подружкой по телефону, и вдруг ни с того ни с сего катились слезы, и тогда она вспоминала про Тэффи.
После того раза Люсиль так часто представляла себе Дэнни, что сама уверовала, будто думает о нем ежеминутно. А когда вспоминала эпитеты, которыми он награждал себя и ее, испытывала жадное вожделение.
Однако позавчера, когда он появился снова (она, покончив с обедом, сидела на веранде, просматривая журналы), Люсиль до смерти перепугалась. Дэнни опять проник через заднюю дверь и, без малейшего шума пройдя через комнаты к веранде, окликнул ее. Сердце, заколотившись, готово было выпрыгнуть из груди.
Она вошла в комнату, но от волнения не подымала глаз.
— Мне бы нужно сразу догадаться, — начал Дэнни, — как только впервые увидел тебя.
— О чем это?
— Прекрасно понимаешь о чем. Из всех мужиков на свете он единственный, кого ты смогла подцепить, Люсиль.
Только теперь она посмотрела в лицо, на котором играла злая усмешка.
— Это ты меня заставил.
— Верно, Люсиль, — заставил.
— Почему бы тебе не забрать свой конверт и не убраться отсюда?
— Потому что пока не хочется. Хочу, чтоб припрятала еще и это, — он протянул незаклеенный конверт. Вот — загляни в него.
Увидев пачку пятидесятидолларовых купюр, она уставилась на него изумленными глазами:
— Что это?
— В моей игре меняются ходы: появились осложнения с надзором. Придется кое-что подправить в намеченных планах. В конверте тысяча долларов — что-то вроде задатка. Деньги на дорогу, и самое надежное место для них — здесь, во всяком случае, я так считаю. Сделаем так. Если все проскочит, заеду забрать первый конверт, а этот тогда можешь оставить себе. Если появятся проблемы, заберу оба конверта и придется чертовски быстро уносить ноги. Этот конверт спрячь в той сумке в шкафу, которую мне показывала. Если все провалится, я буду покойник. Тогда деньги бери себе, а первый конверт переправь в полицию.
Молча кивнув, она направилась в спальню. Дэнни, пройдя за ней, проследил, как она прячет конверт в сумку. Когда Люсиль повернулась к нему, словно в ожидании похвалы, наткнулась на холодный, презрительный взгляд. Бросившись к Дэнни, вскинула руки ему на шею. Тот попытался разомкнуть объятие, встряхнул ее за плечи — цепкие руки держали не отпуская. И она уже знала, что передумает. Все было, в общем, как в первый раз, только теперь он ничего не сказал, не закурил у постели. Сунул в рот сигарету лишь в дверях, обернувшись, глядя на ее наготу, будто на грязь под ногами, и исчез. В этот раз дверь на веранде закрылась бесшумно, и отъезжавшей машины не было слышно. Люсиль искупалась, расправила постель, надела чистое платье. Потом, достав конверт с деньгами, разложила двадцать бумаг в причудливые узоры на постели — тихо напевая, забавлялась деньгами, пока не подошло время, когда возвращается Ли. На этот раз не было слез, напротив, Люсиль с удовлетворением констатировала, что вроде бы сквиталась с Дэнни, не понимая, правда, как именно.
Перебирая в памяти события, она сняла лак со всех ногтей на ногах и принялась покрывать их свежим. Начала с мизинца. Сидела расслабившись, касаясь щекой внутренней стороны согнутого колена. Услышав шаги, посмотрела в боковую половинку трельяжа. Ли стоял в дверях, опираясь о косяк, засунув руки в карманы мятых брюк, с холодным, озабоченным выражением на лице.
Обратив все внимание снова на ноги, Люсиль осторожно заработала кисточкой.
— Кажется, твой брат попался, — обронила она.
— Да, у него неприятности. Возможно, они возникнут и у нас.
