немного. Кусок хлеба с ломтем колбасы съела и чашку кофе растворимого с ложкой сахара выпила. Подумаешь, колбаса несчастная! От него не убудет, он вон какой богатый! Одна люстра в гостиной стоит, как три Алькиных зарплаты!
В гостиную она заглянула сразу после завтрака. А заодно и в спальню. Не из любопытства – больно нужно ей разглядывать чужие хоромы! – а в поисках телефона. Он, конечно, предупредил ее про телефон, что искать его не стоит, но Алька все же поискала на всякий случай. Везде – в шкафах, под кроватью, даже в духовке и в барабане стиральной машины! Но нашла только розетку от него. И сейф – тот самый злополучный металлический сейф, открыть который было невозможно…
Хоть и не собиралась Алька разглядывать чужие хоромы, а все же пришлось. Волей-неволей пришлось разглядывать, пока телефон искала! Гостиная была очень светлая и уютная. Все вокруг свежее, чистое, новенькое – видно сразу, что ремонт совсем недавно сделан! И сделан не по-кустарному, своими силами, а профессионалами, которые потрудились на славу.
Повсюду Алька натыкалась на предметы детского гардероба – пеленки, ползунки, чепчики и кофточки. В каждой жилой комнате попадались погремушки – как минимум пять штук на квадратный метр! – а также бутылочки с прозрачными сосками, клеенки, упаковки с памперсами и влажными салфетками, яркие резиновые игрушки для купания, присыпки и тюбики с кремами и маслами. В квартире царил жуткий беспорядок, но смущало Альку не это.
Смущало то, что квартира была
Глядя на весь этот калейдоскоп разноцветных детских вещей, становилось очевидным: маленькая Юлька жила именно здесь до того, как Светлана забрала ее из дома и передала на ее, Алькино, попечение. Здесь, а ни в каком не в Тушине. И ее отец, Алькин похититель, имени которого она до сих пор не знала, тоже жил именно здесь. Судя по количеству вещей в шкафу – на все времена года и на любые случаи жизни! – посуды, бытовой техники и разных мелочей, однозначно указывающих на принадлежность квартиры ее владельцу.
Все это было как-то… странно.
Получалось, что Светлана то ли напутала что-то, то ли обманула Альку. Сознательно. Зачем? Этот вопрос теперь волновал Альку больше всего. На некоторое время она даже отвлеклась от мыслей о Пашке, самых тягостных и страшных своих мыслей. Можно, конечно же, было предположить, что муж Светланы втайне от жены купил и обустроил лично для себя эту квартиру в районе Битцевского парка. Средств у него, похоже, достаточно, чтобы хоть десять таких квартир купить. А молодому и обеспеченному женатому мужчине… «Симпатичному», – чуть не сказала мысленно Алька, но оборвала себя на полуслове. То есть на полумысли. Нет, не дождется этот подонок от нее комплиментов! Даже не высказанных вслух – все равно не дождется! И никакой он не симпатичный, а страшный, как обезьяна!.. Как целых десять самых страшных на свете обезьян!
Рассердившись, Алька долго не могла восстановить ход мыслей.
«О чем же я думала… до
Допустим, сказала себе Алька, эта квартира – как раз то самое, о чем она подумала.
Но тогда как объяснить присутствие в ней детских вещей? Ползунков-распашонок-чепчиков? Зачем, для какой непонятной цели нужно было оснащать
А больше всего Альку смутили грязные пеленки.
В барабане стиральной машины, где она искала телефонный аппарат, этих грязных пеленок была целая куча. Юлька за неполные сутки своего присутствия в квартире физически не могла испачкать такое количество! Значит, она испачкала их раньше! И именно здесь, а не в Тушине. Если бы в Тушине – спрашивается, зачем везти грязные пеленки через весь город и складывать их в барабане стиральной машины? И еще на балконе, где Алька тоже искала телефон, а вместо телефона нашла сушилку для белья, тоже висели давно уже высохшие пеленки.
Женских вещей в квартире Алька не обнаружила. Складывалось ощущение, что здесь, кроме Юлькиного отца и самой Юльки,
Нет, нет и нет.
Светлана в этой квартире, определенно,
Альке вдруг стало страшно. Так страшно, что даже сердце замерло, почти перестало биться, а висках зашумело. Что все это значит?! С какой целью Светлана ее обманула?
Вспомнилось тут же неприятное и жуткое слово – «похищение».
Именно его все твердил и твердил бесконечно Юлькин папаша. А Алька все не могла взять в толк – о чем это он? Что, если на самом деле Светлана вообще не была матерью Юльки? Просто похитила каким-то образом чужого ребенка и очень удобно спрятала его у Альки в квартире, придумала историю про изверга- мужа и убедила в том, что с Юлькой ни в коем случае нельзя показываться на улице?..
Версия о похищении вдруг показалась ей убедительной до дрожи в коленках.
Но ведь тогда получалось, что она, Алька, на самом деле и есть соучастница!
Мысли, одна тяжелее и страшнее другой, гудели в голове, как растревоженный пчелиный улей. И никуда было от этих мыслей не деться: пытаясь перестать думать о Пашке, она начинала думать о похищении. Запрещая себе думать о похищении, она волей-неволей возвращалась к мыслям о брате. Вот такой вот заколдованный круг, и никуда из него не вырвешься!
Пытаясь хоть как-то отвлечься, Алька незаметно для себя начала рассеянно собирать разбросанные по комнатам предметы детского гардероба и спустя примерно час вдруг с досадой поняла, чем она занимается: убирается в чужой квартире! Вот ведь как, с утра посчитала унизительным посуду за собой помыть, а ближе к обеду уже готова за половую тряпку схватиться! Если так и дальше дело пойдет, к концу дня она успешно справится с обязанностями бесплатной домработницы!
Разозлившись на себя, Алька со злостью швырнула об стену попавшуюся под руку погремушку. Погремушка была сделала в виде бублика радостного желто-зеленого цвета. Бублик, с громким звуком ударившись о стену, раскололся на две части. Желтая часть закрутилась колесом и убежала под кресло, зеленая часть замерла, прислонившись ребром к стене. Гремучее содержимое рассыпалось на полу белой снежной крошкой.
«Не стану убирать, – сказала себе Алька, чувствуя, как на глаза наворачиваются слезы. – Ни за что не стану! Пусть сам приходит и сам убирает! Не хватало еще!»
Время тянулось ужасающе медленно, и ближе к вечеру Алька почувствовала, что у нее начинается приступ клаустрофобии – огромная квартира будто бы сжалась до размеров спичечной коробки, стены и потолок сдвинулись и вот-вот сомкнутся, а воздуха катастрофически не хватает…
Она открыла все форточки, уселась, поджав под себя ноги, на диван и начала тихо плакать. С улицы доносились голоса, шум машин и радостный птичий гомон. От всего этого просто жить не хотелось!
«Вот так и умру, – сказала она себе, поежившись от холодного воздуха, – сидя на этом диване. Замерзну и превращусь в сосульку. И Пашка никогда не узнает, что…»
О чем именно никогда не узнает Пашка, Алька додумать не успела.
И умереть, превратившись в сосульку, не успела тоже.
Из-за стены со стороны коридора послышались какие-то звуки.
«Пришел», – догадалась Алька, внезапно растерявшись и возненавидев себя за эту дурацкую растерянность.
