— Майер, я бы не хотел развязывать ему руки, чтобы он начал молотить нас, словно мы сосновые чурки или кирпичи, сопя и издавая пронзительные вопли. Почему бы не проехаться до отеля на такси, и если я не вернусь к тому времени, когда, по-твоему, должен…
Я дал ему пять минут, а потом развязал Брюса. Он сразу же бросился к Дэвиду, потом обернулся и спросил, где моя машина и не буду ли я так любезен подогнать ее к дому?
Они сели на заднее сиденье, и Брюс начал втолковывать Дэвиду, что надо сказать в больнице.
— Но ведь я серьезно! Ведь должен же кто-то присмотреть за твоей рукой и ногой! И разве у меня нет на это права? Кроме того, Дэви, ведь мы уже обо всем договорились, разве не так? И твои вещи уже у меня дома, правда? Дорогой мой, будь практичнее!
Выйдя из машины, Брюс поблагодарил меня, сказал, что дальше он справится сам, и медленно повел Дэвида ко входу в приемное отделение.
Я же позволил себе немного покататься по городу, пытаясь привести в порядок мысли и совместить множество разрозненных фрагментов головоломки. Наконец я въехал по мощенной камнем подъездной дорожке на холм, где располагался отель, и затормозил на стоянке у коттеджа.
Судя по всему, Майер выключил все до единой лампы. Я услышал, как металлические ножки кресла заскребли по цементному полу террасы. Придвинув другое кресло, я сел и сразу почувствовал, как заболела спина в том месте которым я проехался по дорожке.
— Да, старик, — проворчал я. — Здесь у них еще та деревенька. Эта милая любезная публика меня с ума сведет, ей-богу. По-моему, нам пора начать присматриваться к Энелио Фуэнтесу. Возможно, выяснится, что это какая-нибудь боксерша в отставке.
— Ничего подобного, — послышался голос леди Бекки с соседнего кресла. — Энелио — самый настоящий мужчина. Я могу подтвердить.
— Черт возьми, как ты сюда попала?
— Вот это мне нравится, дорогой! Какое теплое приглашение.
— А где Майер?
— О, он оказался настоящим душкой. Я его выставила. Наверное, он переночует в одном из соседних коттеджей. Он удивительно тактичен и сообразителен.
— Подлый предатель.
— Дорогой мой, я ездила по городу, разыскивая тебя, и случайно заметила его. Он шел к площади. Я привезла его сюда. Трэвис, милый, какой глупостью с твоей стороны было так давить на Брюса. Мне надо было рассказать тебе все до конца.
— Если я проживу достаточно долго, чтобы это услышать.
— Но, дорогой, тебе ведь захочется услышать все от меня, чтобы убедиться, все ли совпадает, правда? Ты сопротивляешься, что можно подумать, будто я уродина и зануда.
— Если бы ты была уродиной и занудой, я был только благодарен.
— Скоро я буду и той, и другой. Вот-вот наступит время, когда у меня каждый день будет прибавляться по морщине… а потом я внезапно превращусь в… Дориану Грей. Я здесь, потому что простила тебя.
— Большое спасибо, леди Ребекка. Но видишь ли, дело том, что я уже вписал тебя на одну из страниц моей жизни, теперь страницы перевернуты, и мы не можем вернуться назад и перечитать их, потому что… потому что…
— Потому что книга очень длинная, а жизнь коротка. Что ж, это была хорошая попытка. Но писала-то я, и пока это было только предисловие. Я была ужасной позершей, но больше не буду, обещаю. Кроме того, ты меня откровенно избегаешь. Несколько раз я позволила себе продлиться этому подольше, но потом в корне пресекла попытки этих несчастных остаться, потому что, увлекись я по-настоящему, это тянулось бы до бесконечности и в конце концов стало бы просто невыносимым. Я должна расходовать себя очень экономно. И даже несмотря на это, я потом несколько дней подряд чувствую себя обессиленной и жутко выгляжу. Было бы жестоко лишать меня этого на данной стадии.
Не подходя близко к ней, я обошел ее кресло и направился к двери.
— Бекки, может быть, это жестоко и ты никогда меня не простишь, но я собираюсь пожалеть нас обоих и надеюсь на долгий ночной сон. Один. Мне очень жаль твою гордость и так далее. Возможно, когда- нибудь я передумаю и изругаю себя на чем свет стоит. Извини. Спокойной ночи, леди Ребекка. Пожалуйста, давай отсюда.
Я нащупал оба выключателя, щелкнул ими — в комнате и на террасе вспыхнул свет. Она встала и повернулась ко мне — зеленые глаза сверкают, губы растянуты в веселой непристойной усмешке.
— Знаешь, я так и подумала, что ты можешь оказаться холодным, упрямым и неприступным. Поэтому каждый делает то, что может, чтобы добиться fait accompli[8], верно? — Она была завернута в бордовое гостиничное одеяло. — Дорогой, тебе понадобится несколько часов, чтобы найти, куда я спрятала свою одежду. — С этими словами она сбросила одеяло на пол террасы. — «Ку-ку, я здесь». Кажется, у американцев есть такая странная игра?
Внезапно ослабевшей рукой я судорожно хлопал по выключателям, пока мы снова не оказались в темноте. Черт возьми, выпроводил, называется!
— Все верно, — вздохнул я. — Ты совершенно права. Есть такая странная старинная игра.
Глава 10
Я сидел на террасе коттеджа, слушая воскресный перезвон колоколов в местной церкви и петушиные объявления, когда из-за угла нерешительно вышел Майер и вопросительно посмотрел на меня.
— Ю-ху, — тихо позвал он.
— И тебе того же, дружище.
— Я не заметил ее машины, вот и подумал…
— Заходи, Майер, ты ведь здесь живешь, еще не забыл?
Он поднялся на террасу и уселся в кресло.
— Макги, я подумал, что ты выпроводил ее, каким бы невероятным это ни показалось. Но… по твоему виду… я чувствую, что она на какое-то время задержалась.
— Майер, она выползла отсюда всего минут сорок назад. При этом утверждала, что сможет дойти до машины без посторонней помощи.
— Но… ты-то как себя чувствуешь?
— Разве по мне не видно? Энергичным, свежим, отдохнувшим…
— Я… мне очень жаль, что я дал ей уговорить себя уйти на ночь, Трэвис. Впрочем, ты, наверное, уже заметил, что с этой женщиной совершенно невозможно спорить. Она просто-напросто тебя не слушает. К тому же, это твои личные трудности…
— Старина, брось оправдываться. Довольно приятная ночь. Активная, но приятная. А теперь, если тебе удастся меня поднять, дотащить до стола и накормить завтраком, мы сможем начать новый день.
Мы снова приехали в трейлер-парк «Лос Пахарос». «И стоянке № 20, рядом с прицепом мистера и миссис Бенджамин Найтон под деревом был припаркован «лендровер».
Найтон сидел за обшарпанным столом и печатал на машинке. Его жена развешивала на длинной веревке рубашки цвета хаки. Как только мы к ним направились, они бросили работу и застыли, выжидательно глядя на нас. Они вполне могли бы сойти за брата и сестру — оба невысокие, худощавые, обгоревшие на солнце, с бесцветными глаза и волосами мышиного цвета.
— Доброе утро, — поздоровался я.
— Привет, — отозвался он голосом, больше подходившим ковбою футов семи ростом.
— Доброе утро, — пробормотала его жена.
— Простите за беспокойство. Меня зовут Трэвис Макги, а это мой друг Майер. Управляющий сказал нам, что некоторое время вашим соседом был человек по фамилии Рокленд.
— Зачем он вам понадобился?
